"Мне надо действовать"

Третье лето 1831 г.

Лермонтов приезжает на этот раз в Середниково уже студентом Московского университета.

Переходный возраст кончился. Поэт вышел из него окрепшим и возмужавшим. Из подростка превратился в юношу.

Его нельзя назвать красивым. Он невысок, не по росту широкоплеч. Несколько тяжеловатая фигура привлекает гибкостью и легкостью движений.

Черты лица неправильны, но у него прекрасные мягкие волосы, красиво очерченный рот. Богатство внутренней жизни придает особый блеск темным глазам, особую вибрацию голосу.

Его лицо всегда одухотворено мыслью. Глаза часто бывают грустными, а на губах появляется какая-то детская, беспомощная улыбка.

Поведение неровно. С друзьями он - один, в светском обществе - другой. С теми, кого любит, кроток и нежен, как ребенок. Но может вспыхнуть от пустяка, наговорить дерзостей и колких эпиграмм. Сразу загорается гневом и негодованием при виде лжи и несправедливости. Особенно не выносит пошлости и кривлянья.

"Протяни руку и думай, что она встречает мою",- тепло обращается Лермонтов в письме к отсутствующему другу Н. И. Поливанову.

И в то же время говорит про себя:

 Я холоден и горд; и даже злым 
 Толпе кажуся...

А в этой "толпе" (так пренебрежительно называет он светское общество старой дворянской Москвы) его самого считают "повесой", "сорвиголовой", друзей его называют "пострелами", "негодяями". От Лермонтова оберегают сыновей: он может заразить их "опасным вольнодумством"! Гениальный юноша (как и раньше ребенок) имеет сильное влияние на товарищей. Они высоко ценят его стихи, уважают за ум и начитанность.

Особенно поражает окружающих кипучая деятельность поэта:

 Мне нужно действовать, я каждый день 
 Бессмертным сделать бы желал, как тень 
 Великого героя, и понять 
 Я не могу, что значит отдыхать.

Страстная жажда деятельности находит теперь исход: он писатель, поэт, литератор.

Литература и есть та борьба, о которой мечтал мальчик. Перо - то же оружие! Вот что понял он теперь.

Вдохновение налетало как вихрь. Мысль и чувства объединялись в одном творческом порыве, и рождались поэтические образы.

Но в николаевской России, где не только вольнодумство, но даже просто оригинальная, живая мысль считалась проявлением неблагонамеренности, свидетельством политической неблагонадежности, Лермонтову грозила неизбежная гибель. И он это чувствовал:

 Грядущее тревожит грудь мою. 
 Как жизнь я кончу...

В воображении юного поэта рисовалась "кровавая могила" где-то "на берегу ревущих вод" и "под туманным небом".

И вот он лихорадочно спешит, торопится создавать, творить:

 Всегда кипит и зреет что-нибудь 
 В моем уме. Желанье и тоска 
 Тревожат беспрестанно эту грудь. 
 Но что ж? Мне жизнь все как-то коротка 
 И все боюсь, что не успею я 
 Свершить чего-то!..

Преодолевая тяжелый гнет окружающей действительности, мрачные предчувствия, внутренний разлад и сомнения, в душе поэта бьется мощный источник жизни:

 ...жажда бытия 
 Во мне сильней страданий роковых...

 "1831-го июня 11 дня".

Философская мысль Лермонтова работает в это лето особенно напряженно. Поэта привлекают образы, близкие его герою-протестанту и бунтарю Демону. Поэму "Демон" он начал писать еще два года назад. И вот теперь создает поэмы, близкие ей по духу: "Азраил" и "Ангел смерти". Как и поэма "Демон", обе насыщены передовыми идеями современности. В них много и его собственного, личного.

Герои поэм - изгнанники, существа сильные, но побежденные.

 Изгнанник бледный, величавый, 
 С холодной дерзостью очей,-

таков юный Зораим, герой поэмы "Ангел смерти". Гонимый людьми и небом, он жил в темной пещере, где гнездились змеи. Хоть был он только человек, и человек простой ("не был царь или царский сын", как подчеркивает поэт), но отличался отвагой и царственным величием: был одарен "силой взгляда" и "гордой важностью чела".

Возвышенным умом и непреклонной душой обладал и другой изгнанник - небожитель Азраил. От остальных небожителей он отличался "тайным беспокойством", "волнением враждебных дум", тем, что искал какой-то "безвестной цели" и "грешной", то есть запрещенной богом любви.

Тоскуя, страдая, он возроптал на бога и за мгновенный ропот был наказан веками мук: бессмертием и вечным одиночеством.

В основе обеих поэм - одна и та же мысль о несовершенстве мира, о несправедливости бога-тирана.

В лирическом стихотворении "Исповедь", написанном в Середникове, Лермонтов говорит:

 Но вере теплой опыт хладный 
 Противуречит каждый миг...

Сохранились две черновые тетради этого периода. Творческий дневник поэта охватывает время от 17 июля по 2 декабря 1831 года и свидетельствует о новом этапе интеллектуального роста Лермонтова, о том. что литературная работа прочно вошла в его жизнь.

Автограф Лермонтова. Запись в черновой тетради 1831 года

Юный поэт действительно не знает, "что значит отдыхать". Лирические стихотворения, поэмы - все выливается из-под его пера, и здесь, в Середникове, перед ним встает впервые мысль о романе.

В окрестности Середникова

Даже своего "Демона" думает он теперь писать прозой, а свой замысел о рвущемся на волю юном монахе хочет воплотить в психологическом жанре записок. После четвертого варианта поэмы "Демон" ("По голубому небу пролетал однажды демон"), начисто переписанного ровным почерком, проведена черта, а под чертой быстро и размашисто приписано: "я хотел написать эту поэму в стихах: но нет - в прозе лучше". Эта запись также отчеркнута, и под ней другая: "Написать записки молодого монаха 17-и лет. - С детства он в монастыре, кроме священных книг [ничего] не читал.- Страстная душа томится.- Идеалы."

Так на последней странице тетради Лермонтова, заполненной во вторую половину июля 1831 года в Середникове, встречаются и живут рядом два центральных образа его творчества: Демон и Мцыри.

Творческие дневники Лермонтова 1831 года говорят о его исключительном интересе к историческому прошлому. В них пять исторических замыслов: два из римской и три из древнерусской истории.

По внешнему виду обе черновые тетради 1831 года такие же ученические, как и заполненные прошлым летом. Но почерк утратил свою детскую неопределенность, стал тверже и ровнее. Появился новый, деловой тон. Лермонтов теперь уже планирует свою литературную работу: "Memor^*: прибавить к "Странному человеку" еще одну сцену..." Или: "Memor: написать трагедию: Марий, из Плутарха". Эти лаконичные, деловые записи придают профессиональный характер творческой тетради Лермонтова.

^* (Для памяти (лат.).)

Он привозит в Середниково тетрадь с только что законченной драмой "Странный человек". В ней он создал образ своего передового современника, талантливого юноши-поэта, который близок ему самому. С этой тетрадью мы застаем его у любимого окна в затихшем середниковском доме.

Юноша в восточном костюме. С акварели М. Лермонтова. 1831 год

На обложке, кроме заглавия, поставлена дата: "1831 года. Кончена 17 июля. Москва". Но в тетради осталось четыре чистых страницы, а Лермонтов видеть чистую бумагу не мог. И вот вслед за драмой, законченной в Москве, на следующей чистой странице он пишет стихотворение и к заглавию приписывает: "Середниково: ночью; у окна". Перевернем страницу и снова читаем: "Середниково"...

После дня, проведенного в кругу молодежи, в прогулках, катании верхом, поэт остается один у себя в комнате, подходит к своему любимому окну и пишет стихотворение, где изображает уголок середниковского парка:

 Есть место: близ тропы глухой, 
 В лесу пустынном...

 "Завещание", 1831.

Отделив стихотворение длинной чертой, он помещает внизу запись о книге, которую читает в середниковской библиотеке.

Там так тихо, прохладно. Издали долетают взрывы смеха. Доносится стук весел с пруда. В гостиной кто-то играет на рояле. А юный поэт сидит в глубоком кресле, погрузившись в раздумье.

Вдоль стен, до потолка, высятся шкафы красного дерева. Они до отказа набиты книгами. Это книги покойного Дмитрия Алексеевича. Он служил в Южной армии и, говорят, был близок с Пестелем... Самая смерть его в тот момент, когда начиналось следствие по делу декабристов, казалась загадочной. Она наводила на размышления о судьбе этого молодого просвещенного человека, так неожиданно рано умершего. И Лермонтов думал...

Как собеседниками юного Пушкина были авторы любимых книг, "певцы красноречивы, прозаики шутливы", так и Лермонтов вел беседу с мудрецами древности и современными философами, с историками и поэтами. Здесь были французские просветители и энциклопедисты: Вольтер, Монтескьё, Дидро, Гельвеций и Гольбах. Здесь были немецкие классики: Гёте и Шиллер. Здесь был и великий Шекспир.

Сейчас его больше всего привлекают романы, где описана жизнь человеческой души. И вот он берет с полки роман в письмах "Новую Элоизу". Лермонтов сравнивает роман Руссо с романом Гёте "Страдания молодого Вертера", который читал прошлым летом. Роман Руссо его разочаровал. Он ожидал найти там "больше гения, больше познания природы и истины.- Ума слишком много,-думает он,- идеалы - что в них? - они прекрасны, чудесны, но несчастные софизмы, одетые блестящими выражениями, не мешают видеть, что они все идеалы.- Вертер лучше; там человек - более человек. У Жан-Жака даже пороки не таковы, какие они есть.- У него герои насильно хотят уверить читателя в своем великодушии..."

От литературного произведения Лермонтов требует правды. Изображение живого человека - вот задача писателя.

Да герой Гёте ему и ближе, чем герой Руссо. Вертер протестует против эгоизма, узости и тупости общества, в котором живет.

Большой интерес представляет знакомство с книгами, оставшимися от библиотеки Столыпиных,- с книгами, которые держал в руках, которые читал поэт.

Д.А. Столыпин. С портрета неизвестного художника

Хотя, по свидетельству правнучки Д. А. Столыпина, часть мебели и библиотека после продажи усадьбы Фирсановым были оттуда вывезены, но, по-видимому, библиотека, как и мебель, была вывезена не вся. Некоторое количество разрозненных французских изданий конца XVIII - начала XIX века, оставшееся, по преданию, от библиотеки Столыпиных, до последнего времени хранилось в санатории "Мцыри". Только в 1957 году книги переданы в Государственный литературный музей в Москве. Интересны пометы карандашом, сделанные одним и тем же почерком на некоторых книгах и свидетельствующие о размерах столыпинской библиотеки: "V-я полка сверху. Передний ряд. 36-я книга слева" или "III-я полка сверху. Над средним рядом. 45-я книга на полке", и т. д.

Среди книг, оставшихся от столыпинской библиотеки, было французское издание жизнеописаний Плутарха: небольшие, изящные томики в коричневых кожаных переплетах, на корешке - тисненный золотом строгий классический орнамент. Со страниц вставали образы вождей и полководцев: Фемистокла, Перикла, Алкивиада, Кориолана, Мария. На гравюре - римский профиль в овале. Под ним подпись: "Caius Marius"^*... Лермонтов мог брать в руки, перелистывать и читать эту самую книгу. Не она ли натолкнула его на новый замысел: написать трагедию: "Марий, из Плутарха"?

^* (Кай Марий (лат.) - римский полководец и политический деятель (156 86 годы до н. э.).)

Замысел остался неосуществленным, но план в творческой тетради сохранился.

Действие происходит в атмосфере политической борьбы. Убийства, казни, изгнание... И тут же рядом тема личная - упадок и конец рода. "Сыну Мария перед смертью в 5-м действии является тень его отца и повелевает умереть; ибо род их должен ими кончиться".

Мысли об упадке, угасании рода имели связь с раздумьями о собственной судьбе. Ведь отец поэта принадлежал к старинному, угасающему роду. Тут сказалось и чтение Шекспира. Особенно увлечен Лермонтов "Гамлетом". И сыну Мария так же является тень отца.

Вслед за рассуждениями о романах Руссо и Гёте Лермонтов написал стихотворение "Сижу я в комнате старинной...":

 Сижу я в комнате старинной 
 Один с товарищем моим, 
 Фонарь горит, и тенью длинной 
 Пол омрачен. Как легкий дым, 
 Туман окрестность одевает, 
 И хладный ветер по листам 
 Высоких лип перебегает. 
 Я у окна. Опасно нам 
 Заснуть. А как узнать? 
 Быть может, 
 Приход нежданный нас встревожит! 
 Готов мой верный пистолет, 
 В стволе свинец, на полке порох. 
 У двери слушаю... чу! - шорох 
 В развалинах... и крик! - но нет! 
 То мышь летучая промчалась, 
 То птица ночи испугалась!

Что это?

Какие-то таинственные развалины, летучие мыши, совы, мертвецы и бесы... Все это очень любил Жуковский. Но откуда взялась вся эта "чертовщина" у Лермонтова?

Прочтем его приписку к стихотворению, и весь туман рассеивается, а на нас смотрит смеющееся лицо мальчика-автора, который объясняет, при каких обстоятельствах написано стихотворение:

Середниково. В мыльне. Ночью, когда мы ходили попа пугать.

При всех его грандиозных запросах, при всем исключительном интеллектуальном развитии в гениальном юноше было много детского.

О шалостях молодежи в Середникове вспоминал их участник, сын владелицы усадьбы Аркадий Дмитриевич Столыпин. Любовь к шутке и всяким проказам сам он сохранил до старости. Это был всесторонне одаренный и образованный человек, талантливый скульптор и музыкант, друг Л. Н. Толстого. Уже в преклонном возрасте он написал оперу. В его громадных апартаментах в Кремле (последние годы жизни он был его комендантом) у него была студия, где он занимался скульптурой, а в его спальне стояла большая клетка с птицами, которые будили его по утрам своим пением.

Таков был товарищ Лермонтова по шалостям в Середникове. Нарядившись в картонные латы, вооружившись самодельными мечами и копьями, мальчики ходили "в глухие места воевать с воображаемыми духами", как рассказывал Аркадий Дмитриевич. Подростков особенно привлекали развалины старой бани, кладбище и так называемый Чертов мост. Баня считалась, по народным поверьям, местом, где водилась всякая "чертовщина" и "нечистая сила". А "поп", которого ходили пугать, нам уже знаком. Это священник середниковской церкви М. П. Зерцалов. Он был человек малограмотный и суеверный и хоть отличился на войне, однако "нечистой силы" побаивался.

Но что же это за баня, или "мыльня", и где она находилась? Установить это помог автору местный житель, потомок столяров-умельцев Подолина Н. А. Ильичев^*, произведший обследование местности.

^* (Автор приносит благодарность Н. А. Ильичеву за помощь, оказанную при изучении Середникова и его окрестностей, а также благодарит директора школы имени Лермонтова в Лигачеве А. Д. Путь и местных старожилов С. В. и М. В. Молодцовых.)

Чертов мост

В Середникове есть "банный овраг". Он находится влево от дороги, ведущей от так называемого "дворянского", или "барского", моста к дому и соединяющей Середниково с Подолином. От оврага до самого Подолина тянулся некогда дремучий лес.

За "банным" оврагом с давних пор сохранилась слава места страшного и таинственного. Суеверные люди еще долго боялись вечером мимо него проходить. Овраг - глубокий, заросший старыми деревьями. На дне сохранились остатки плотины, перегораживавшей в старину его устье.

Строитель усадьбы Всеволожский построил баню, или, как тогда называли, "мыльню". Она стоила ему около 30 тысяч рублей. Такая сумма говорит о каких-то необычных ее размерах. "Мыльня" просуществовала недолго, а потом здание было обращено в крахмальный завод, где крепостные крестьянки руками терли картофель. Завод, как и баня, также просуществовал недолго.

В стихотворении Лермонтова "Сижу я в комнате старинной..." идет речь о "развалинах", притом о "развалинах", которые находятся где-то в лесу или в парке, среди высоких лип. Именно о "развалинах" бани говорит и А. Д. Столыпин. И написано это стихотворение, судя по приписке, в мыльне, ночью, когда ходили попа пугать,- по-видимому, в развалинах старой "мыльни" Всеволожского. От нее, по всей вероятности, и самый овраг получил свое название "банный". Бывшая здесь когда-то плотина служила для скопления воды, необходимой сначала для бани, а потом для крахмального завода.

Екатерина Аркадьевна по воскресеньям приказывала закладывать коляску и ехала к обедне. С ней отправлялась Елизавета Алексеевна, бабушка Лермонтова. Молодые женщины и девушки, одетые в легкие светлые платья, размещались на линейке^*. Юноши и подростки с гувернерами сопровождали всю компанию верхом.

^* (Линейка - старинный экипаж, состоящий из длинной, широкой мягкой скамейки, по обе стороны которой, спиной друг к другу и боком к кучеру, усаживались пассажиры.)

Длинная прямая аллея вела через Чертов мост к церкви.

Церковь, маленькая и старая, битком набита народом. К обедне приезжают и соседние помещики, собираются и крестьяне из окрестных деревень. Жарко. Душно. Со стен смотрят темные лики старинных икон.

Протискиваясь сквозь толпу, Лермонтов выходит из церкви. Полной грудью вдыхает свежий, ароматный воздух лета и присаживается на траву под старым вязом.

На кладбище в Середникове и сейчас растет старый, дуплистый вяз. Ему больше трехсот лет, и с ним связана память о поэте. Местное предание называет его "вязом Лермонтова".

И вот под старым вязом, здесь, возле церкви, рождаются стихи...

Лермонтов часто сравнивал землю и небо. "Как землю нам больше небес не любить",- писал он ("Земля и небо"). И теперь в новом стихотворении, как всегда, отдает предпочтение земле. Сравнивая "деву небесную", изображенную на иконе, с земной, говорит о ее "небесной красоте", но свою любовь отдает земной женщине:

 Не для земли ты создана,
 И я могу ль тебя любить? 
 Другая женщина должна
 Надежды юноши манить; 
 Ты превосходней, чем она,
 Но так мила не можешь быть!

 "К деве небесной", 1831.

Летом 1831 года мысли Лермонтова заняты его московской знакомой Натальей Федоровной Ивановой. Ее в Середникове нет, но она как бы невидимо присутствует, и к ней обращены его стихи. О ней думает он, когда пишет:

 Я не могу любовь определить, 
 Но это страсть сильнейшая! - любить 
 Необходимость мне; и я любил 
 Всем напряжением душевных сил.

 "1831-го июня 11 дня".

О ней вспоминает он, обращаясь к "деве небесной", ее упрекает легкомыслии и непостоянстве:

 ...польстив любовию сперва, 
 Ты изменила...
 "К***", 1831

Но она заставила его страдать без злого умысла: "Ты не коварна, как змея",- говорит он ей на шаблонном литературном языке того времени, противопоставляя Сушковой. А дальше тепло и просто, как в жизни, дружески беседует с ней:

 Лишь часто новым впечатленьям 
 Душа вверяется твоя. 
 Она увлечена мгновеньем; 
 Ей милы многие, вполне 
 Еще никто; но это мне 
 Служить не может утешеньем.

 "К. Н. И......", 1831

Какая-то недетская мудрость и в то же время грусть слышатся в этих словах.

В начале лета Лермонтов провел пять дней в усадьбе у Ивановых, "...я теперь сумасшедший совсем... болен, расстроен, глаза каждую минуту мокры... Много со мной было..." - писал он, вернувшись, другу.

Что так огорчило юного поэта? Что причинило ему такую боль?

Летом 1831 года, живя в Середникове, он часто вспоминает происшествия этих пяти дней, но для нас они остаются тайной.

Наталья Федоровна Иванова - дочь покойного драматурга Федора Федоровича Иванова, друга учителя Лермонтова Мерзлякова, в то время также уже умершего. К Н. Ф. Ивановой обращены и некоторые стихотворения 1830 года. В этих первых стихах сквозит теплое дружеское чувство. Оно переходит в любовь.

У юного Лермонтова были женщины-друзья. Среди них одно из первых мест принадлежит Александре Михайловне Верещагиной. Ей посвятил он поэму "Ангел смерти". Верещагина - волевая натура, человек с острым саркастическим умом. Ее мать, по-видимому, не в состоянии была руководить этой незаурядной девушкой, с таким независимым характером, и дочь пользовалась относительной свободой.

Характерен ее выбор друзей. В их числе - Александр Ильич Алексеев, один из обвиняемых в политическом процессе 1826-1828 годов, о распространении нелегальных стихов Пушкина. Некогда блестящий гвардеец, он пережил тюрьму и смертный приговор, правда, впоследствии отмененный. Его здоровье было расшатано, и он умер в 1833 году. Что связывало с ним друга Лермонтова?

Красивая светская девушка, с хорошим состоянием, Верещагина вышла замуж только в 1837 году, когда ей было уже двадцать семь лет, что по тому времени считалось очень поздно. Она вышла за вюртембергского дипломата и навсегда покинула Россию. Увезла она с собой и поэму Лермонтова "Ангел смерти", а в 1857 году издала ее за границей.

Лермонтов и Верещагина иногда переписывались. Но писем сохранилось очень мало. По словам дочери Верещагиной, письма Лермонтова уничтожила мать Александры Михайловны, так как они "были крайне саркастичны и задевали многих".

Верещагина и Лермонтов соревнуются в остроумии. Она относится к нему с покровительством и шутлирой снисходительностью старшей, подсмеивается, язвит и колет. Но общий тон - душевный, дружеский. Верещагина верит в талант Лермонтова, интересуется его литературным творчеством, занятиями живописью и музыкой.

В письмах к ней Лермонтов почтительно дерзок. Эта почтительность основана на дружбе и доверии. Он любит и уважает ее, считается с ее мнением и в то же время также подшучивает над ней и острит.

Летом 1831 года они, по-видимому, встречались часто. За несколько страниц до поэмы "Ангел смерти", на листе, заполненном в Середникове, читаем: "Мешог: перевесть в прозе:The Dream of Lord Byron - pour miss Alexandrine"^*. Перевода этого в тетради нет, но через две страницы после записи начинается стихотворение "Видение". Его построение подсказано стихотворением Байрона, которое Лермонтов собирался перевести. Однако его содержание носит явно автобиографический характер и восходит все к тем же событиям июньских пяти дней. Место действия - Подмосковье, берега Клязьмы, герой - все тот же смуглый юноша, героиня - "легковерная дева"; речь идет опять о непостоянной любви, об изменчивости чувств. А посвящая Верещагиной свою поэму, Лермонтов просит ее быть для него ангелом смерти, то есть облегчить его страдания. (Согласно легенде, ангел смерти своим поцелуем облегчал страдания умирающих.)

^* (Для памяти (лат.)... Сон лорда Байрона - для мисс Александрин (англ. и франц.).)

По воспоминаниям современника, мы знаем, что Верещагина имела благотворное влияние на юношу, который был на четыре года моложе ее: "отлично умела пользоваться немного саркастическим направлением ума своего и иронией, чтоб овладеть этой беспокойною натурой и направлять ее, шутя и смеясь, к прекрасному и благородному".^*

^* (А. П. Шан-Гирей, "М. Ю. Лермонтов".)

За деревней Большаково открывается с горки вид на деревню Федорово. Этим названием помечено единственное сохранившееся письмо Верещагиной. Оно относится к августу 1835 года. Но miss Alexandrine^* жила здесь и летом 1831-го. Деревня называлась еще и Верещагиновка; название, которое также продолжает держаться до сих пор. Мать Александры Михайловны - сестра Екатерины Аркадьевны Столыпиной, и Верещагины, живя в своей усадьбе (от нее теперь остался только пруд), постоянно бывали в Середникове. Бывал в Федорове и Лермонтов.

^* (Мисс Александрин (англ. и франц.).)

Проехать из Середникова в Федорово можно было через Большаково. Но существовал и другой путь - на Благовещенку.

По широкой прямой дороге не раз мчался поэт к Верещагиной;

 ...он был верхом 
 На серой борзой лошади...

 ...жарко 
 Пылали смуглые его ланиты, 
 И черный взор искал чего-то всё 
 В туманном отдаленье...

 "Видение", 1831.

Лермонтов спешил к Верещагиной излить душу, позлословить над столыпинскими гостями, поострить и посмеяться, поговорить о только что прочитанной книге, привезти обещанный перевод из Байрона...,

В Середникове и его окрестностях Лермонтов собирал и записывал народные песни. Еще предыдущим летом он писал о том, что если захочет "вдаться в поэзию народную", то, верно, нигде больше не будет ее искать, "как в русских песнях". И действительно, в его юношеских стихотворениях мы часто можем уловить впечатление от русских народных напевов, а стихи свои он любил называть "песнями".

На страницах, заполненных в начале августа 1831 года в Середникове, мы находим стихотворение "Атаман", навеянное разбойничьими песнями о Степане Разине. А на последующих страницах, уже в Москве, после поэмы "Ангел смерти" Лермонтов написал стихотворение "Воля", так же как и "Атаман", созданное под впечатлением разбойничьих песен.

Герой стихотворения - один из тех удальцов, которые бежали от крепостной неволи, от гнета царского самодержавия на окраины русской земли и пополняли шайки разбойников. Это - безродный сирота, излюбленный герой юного Лермонтова, властно заявляющий свои права на жизнь, СВободу и человеческое счастье. Песню о воле Лермонтов включил потом в свой неоконченный роман о пугачевском восстании. Ее поет молодой казак-пугачевец.

Наконец, на предпоследней странице той же тетради, в плане исторического произведения из времен татарского нашествия, упоминается песня "Что в поле за пыль пылит...". Она была, вероятно, записана раньше. Время ее записи уточнить трудно. Она дошла до нас лишь в копии, в рукописном сборнике Лермонтова всего московского периода, о котором уже шла речь выше. Песня эта про татарский полон была записана и другими собирателями. Имеется она и в записи известного собирателя фольклора Петра Киреевского, с которым поэт впоследствии был дружен.

Собиранием народных песен в Середникове Лермонтов занимался вместе с семинаристом Орловым, учителем Аркадия Столыпина. Аркадий Дмитриевич Столыпин рассказывал о том, что учителя этого в их семье "держали в черном теле и не любили, чтобы дети вне уроков были в его обществе". Орлов был разночинец, один из армии "бродячих учителей", в которых нуждались, которых терпели в дворянских домах, поскольку они были необходимы, но от близкого общения с которыми детей оберегали, так как они не имели внешнего лоска, хороших манер и могли внушить детям "вредные" идеи.

Но Лермонтов, по словам А. Д. Столыпина, несмотря на запрет, с этим образованным разночинцем все-таки беседовал. Семинарист мог рассказать о жизни такое, чего не знал юноша, воспитанный в состоятельной дворянской семье. И Лермонтов, вероятно, с интересом слушал его. Сближала их и любовь к русским песням. Но если разговор касался вопросов поэтики и особенно версификации, то между ними разгорались споры.

У Орлова был брат, военный лекарь, который писал стихи и переводил Горация. Его "Опыт перевода Горациевых од" увидел свет в 1830 году и получил положительные отзывы в журналах. Но переводы были тяжелы, архаичны, и если учитель Аркадия Столыпина показывал их Лермонтову в качестве образцов, то споры были неизбежны. Юный поэт прошел хорошую стиховедческую школу. Его учителями были такие специалисты, как Зиновьев, Дубенский, Раич, Мерзляков. Но главное - он был поклонником Пушкина и не мог мириться с лексикой и фразеологией, которые встречались в стихах лекаря Орлова: "Жизнь вечно юная, о перло чудных дел", или "Перун ли режет небеса", или "Волна хлебещет по скалам" и т. д.

Если Орлову нравились стихи брата, он должен был решительно восстать против новаторских опытов Лермонтова. Да не только семинарист Орлов, но и сам покойный профессор Мерзляков (умер в 1830 году) был бы очень недоволен многими опытами версификации своего бывшего ученика, для 30-х годов совсем необычными. Некоторые стихотворения поражали многообразием ритмов и оригинальностью строфики:

 Колокол стонет, 
 Девушка плачет, 
 И слезы по четкам бегут. 
 Насильно, 
 Насильно 
 От мира в обители скрыта она, 
 Где жизнь без надежды и ночи без сна.

 Смерть и бессмертье, 
 Жизнь и погибель 
 И деве и сердцу ничто; 
 У сердца 
 И девы
 Одно лишь страданье, один лишь предмет: 
 Ему счастья надо, ей надобен свет.

 "Песня". 1830-1831.

Эта изощренность художественной формы была не самоцелью, но служила для наиболее яркого выявления основных идейных устремлений юного Лермонтова, боровшегося за права человеческой личности. Каждый человек имеет право на земное человеческое счастье, утверждал юный поэт.