Встречи поэтов

В канцелярии штаба Кавказского корпуса Лермонтов разыскал переводчика Ахундова.

Авторы двух произведений, посвященных трагической гибели Пушкина, познакомились. Они легко разговорились и во многом сошлись. Мирза Фатали Ахундов был всего на два года старше Лермонтова. Как и можно было предположить, он оказался свободомыслящим образованным человеком, знал несколько восточных языков и прекрасно русский. Семья готовила его к духовной карьере, но он не захотел быть священником, приехал в Тифлис и поступил на службу. Поэма на смерть Пушкина - одно из первых его произведений. Но он намерен серьезно заняться литературой. Особенно привлекает его драматургия. В театре видит он мощное средство борьбы с общественным злом. Ведь истина, написанная в стиле поучений, не оказывает влияния на людей. Не то театр!

Мирза Фатали Ахундов

Лермонтов рассказал ему про свою неудачную попытку поставить на сцене "Маскарад". В нем вывел он героя, родственного Демону. Рассказал и про "Демона". Говорил и о том, что в своей романтической трагедии "Маскарад", подобно тому как это сделал Грибоедов в комедии "Горе от ума", показал пороки современного общества, но ее запретила цензура.

Ахундов повел Лермонтова знакомиться с Тифлисом. Они отправились на торговую площадь, которая называлась Майдан. Там бился пульс многоплеменного города. Кроме грузин, в Тифлисе жили армяне, татары (так называли тогда азербайджанцев) и люди других национальностей.

Из новой части города, Гаретубани, с большими домами европейского типа, от штаба Кавказского корпуса, куда приходил по своим делам Лермонтов, они пошли в Старый город. Ахундов вел Лермонтова по узким улочкам; там жили ремесленники. Проходили мимо домов с плоскими кровлями, балконами и балкончиками. Поворачивали в кривые переулки, проходили мимо мастерских, лавочек, кофеен, многолюдных подворий, которые на Востоке назывались караван-сараями.

По дороге Ахундов рассказывал о Тифлисе.

Этот замечательный город, расположенный среди красивой, богатой природы, в мягком, теплом климате, возник на рубеже древнего мира и средних веков. История Тифлиса - история Грузии, а временами и всего Кавказа. Путешественники не жалеют красок при описании "великолепного", "чудного", "славного", "великого" города, "обиталища красоты", как его называют.

Но насколько он прекрасен, настолько и многострадален. Сколько раз за время своего существования подвергался Тифлис набегам и разорению. Византийцы, монголы, арабы, турки, персы - кто только не топтал эту прекрасную землю, не грабил и не убивал людей!

С обеих сторон Майдана высятся старинные крепости - свидетели исторических бурь и героизма народа. Почти к самому базару спускаются зубчатые стены тифлисского кремля - Нарикала или Шурис-Цихе (крепость ненависти). На другом берегу Куры поднимается замок Метехи. Здесь начало Тифлиса.

Не прошло еще и пятидесяти лет, как почти дотла был сожжен и разрушен город персами. Сколько людей убито, замучено, уведено в плен! Только после присоединения Грузии к России кончились эти страшные бедствия, прекратились опустошения. Но появилось другое зло... Лермонтов знает царское правительство с его армией хищных чиновников, он знает, как притесняют и грабят в России народ. Ахундову много рассказывал об этом Бестужев. А что происходит в Грузии, он и сам видит...

То плавно, то взволнованно течет речь молодого "татарина". Внимательно слушает его русский поэт.

Выходят на Майдан. Невероятный гомон встречает их на площади. Недаром "Чертов базар" прозвали его в народе. Снует пестрая, шумная, южная толпа. Отовсюду несется разноязычная речь. Летят по воздуху остроты, шутки. Раздается хохот. Ревут ослы, мычат буйволы, кричат погонщики верблюжьих караванов. Под открытым небом куют лошадей, шьют бурки, чеканят серебро, стригут, бреют. На прилавках и прямо на земле навалены горы овощей и фруктов. Лиловый лук, оранжевые помидоры, сладкий, сочный пурпурный и зеленый виноград, золотистые, румяные, налитые соком персики - все ласкает взор и манит вкус, говорит об изобилии и богатстве края. Запах шашлыка, который приготовляют тут же, на жаровнях, смешивается с запахом овечьего сыра. Стоит арба, нагруженная бурдюками с кахетинским вином. Терпкой прохладой тянет из винных погребов.

Тифлис. Рисунок Г. Гагарина

Важно шествует толстый купец с огромной рыжей бородой, в чалме и зеленых, загнутых кверху туфлях. Вслед за ним едва поспевает, согнувшись в три погибели, носильщик с кованым сундуком на спине. К разложенным на прилавке сверкающим на солнце радужным шелкам устремляется по-европейски одетая дама. Впереди денщик расталкивает толпу.

Стучит молот о наковальню. Ярко горит пламя, и ослепляет блеск раскаленной стали. Как зачарованные смотрят на чудесное зрелище закутанные в белые покрывала стройные женщины. Несколько всадников остановилось у мастерской оружейника. Стоит тут и Лермонтов. Он не в силах оторвать глаз: ведь это выковывают клинки знаменитых тифлисских кинжалов!

Но вот сквозь шум базара прорывается тихая мелодия. Откуда несется она? Все слышнее, яснее, отчетливей... И понемногу шум затихает. Плотным кольцом люди окружают ашуга.

Тишина. Слышно лишь бряцанье чонгури и голос человека. Лица проясняются, светлеют, становятся одухотворенными. Лермонтов с Ахундовым вместе со всеми долго слушают народного певца.

Ахундов ведет Лермонтова к церкви Сурп-Геурка, где, как гласит народное предание, геройски погиб в 1795 году, во время последнего иранского нашествия, великий ашуг Саят-Нова, царь песнопений, владыка музыки, певец трех народов - армянского, грузинского, азербайджанского. Саз, чонгури и кяманча - народные инструменты, которыми он владел. Саят-Нова - ашугское прозвище (мы бы сказали - псевдоним).

Настоящее его имя было Арутюн Саядян. Он был армянином. Одну и ту же песню он иногда писал на двух языках, на трех и на четырех - армянском, грузинском, азербайджанском и персидском.

И вот новые знакомцы в кофейне на Майдане пьют черный ароматный кофе, и Ахундов читает и переводит Лермонтову стихи Саят-Новы, рассказывает о судьбе поэта, такого близкого по духу им обоим.

Тифлис. Танец на крыше дома. Рисунок Лермонтова

Звучность, певучесть, ассонансы (повторение сходных гласных), аллитерации (повторение однородных согласных), внутренние рифмы - какое богатство поэтической лиры!

Ашугское искусство Закавказья восходит к V-VI вв. Ашуги принимали участие в походах и своими песнями вдохновляли воинов. В народе говорили: "ашуг - месть народа", "ашуг - свой человек". Их искусство имело значение и для литературы. Среди них были грамотные, которые записывали свои песни и усовершенствовали искусство слова.

Вершиной этого народного искусства был Саят-Нова. Главное в его творчестве - утверждение добра, правды, красоты.

В центре его поэтического мира - человек, созидатель и герой правды: "человек красив подвигом", "человек красив правдой", "кто смел, тот правду скажет просто".

"Я певец любви, - говорит Саят-Нова, вкладывая в слово "любовь" большой философский смысл. В одном из своих ранних стихотворений он писал: "Возлюби перо, возлюби письмо, книги возлюби, возлюби свой труд, мудрость возлюби, правду возлюби". Ахундов знакомит Лермонтова с одной из сохранившихся песен Саят-Новы, написанных на четырех языках: первая строка написана по-грузински, вторая по-персидски, третья по-азербайджански, четвертая по-армянски. В этой песне ощущается богатство звукописи и своеобразие ритмики:

 Булбули вар варте эпара алали.
 Бюбин чи кярд гуризада джалали.
 Итирмишам джаваирн ва лали.
 Мадан чунэс, Бадешханен дус арац. 

 Вот трагический смысл этих строк: 

 Я - соловей, мою розу захватил хищник. 
 Вот до чего довела красотка - пэри. 
 Потерял я бриллиант и лал-рубин. 
 Не имею больше прииска, выгнан я из Бадешхана*.

^* (Дословный перевод литературоведа М. X. Наряна, приславшего из Еревана эти стихи. )

Песня написана 6 марта 1758 года, когда оклеветанный Саят-Нова был изгнан из царского дворца, где жил как придворный поэт и музыкант.

Судьба его необычна. Бродячий ашуг-бедняк с восточного базара попадает во дворец, кончает жизнь монахом. Убежав из монастыря на Майдан, принимает участие в состязании певцов и снова возвращается в монастырь. На родном Майдане, как и по всему Закавказью, продолжают до сих пор звучать его песни.

Вечером Лермонтов сидит в комнате, заполненной книгами. Он пришел познакомиться с восточной поэмой Фатали Ахундова.

Тифлис. Мастерская оружейника. Рисунок Г. Гагарина

Ахундов рассказывает ему о том волнении, которое вызвало в Тифлисе известие о гибели Пушкина. Были люди, которые хотели вызвать Дантеса на дуэль. Вот тогда-то и писал он свою поэму...

Тифлис. Замок Метехи. Рисунок Лермонтова

Рукопись лежит перед Лермонтовым. Четыре большие страницы исписаны двустишиями крупным почерком в две колонки. Все четные строки двустиший рифмуются от начала до конца одной рифмой. С каким вниманием всматривается Лермонтов в немые для него строки чужого языка!

Ахундов начинает читать, и строки оживают. Звучат непонятные слова, но в интонации, тембре голоса, в глазах азербайджанского поэта Лермонтов чувствует столько близкого, родного...

А потом Фатали читает поэму по-русски. Сначала, как сам перевел ее, а потом в переводе Бестужева. Здесь, в этой комнате, они вместе работали. И еще так недавно!

Лермонтов рассказывает, как писал свои стихи "Смерть Поэта". Человеческий поток хлынул тогда к дому, где жил и умер Пушкин. Его гроб окружили. Правительство боялось народного гнева, и отпевание происходило ночью, в церкви, оцепленной жандармами. В сопровождении жандармов гроб Пушкина был тайно отправлен для погребения в Псковскую губернию, где всякие почести были запрещены. А перед тем, в дни, когда Пушкин был еще жив и мучительно боролся со смертью, чего только не наслушался Лермонтов в доме бабушки! Как оскорбляли умирающего человека ее светские родственники и знакомые! Как поносили великого русского поэта в светских гостиных! Поддержкой Лермонтову в те страшные дни был его друг Святослав Раевский... А сейчас Святослав на далеком Севере, в ссылке за распространение его стихов.

- А вот моя поэма хоть и напечатана, да кто ее знает! - с горечью промолвил Фатали. - Небольшое количество читателей московского журнала, в редакцию которого ее послал живущий в Тифлисе русский литератор. Да тифлисская интеллигенция, еще такая малочисленная. Наш народ неграмотен. У нас нет даже своего алфавита!

Лермонтову пора уходить. Ахундов обещает учить его "по-татарски". Этот язык даст ему возможность общения с людьми на Кавказе, он здесь очень распространен, как в Европе французский.

Идут по затихшему Тифлису. Ахундов провожает своего гостя. Безмолвен Майдан. На улочках Старого города попадаются только редкие прохожие. Вся жизнь сосредоточилась на плоских кровлях. Оттуда доносятся разговоры, иногда звучит музыка и пение, мелькают в полумраке фигуры танцующих.

На следующее утро Лермонтов отправился на могилу Грибоедова.

Грибоедов похоронен на склоне высокой горы Мтацминда, у подножья старинного монастыря. Он любил это место и выражал желание, чтобы здесь была его могила. Отсюда виден весь город. А какой широкий горизонт!..

Лермонтов поднялся по крутой, извилистой каменистой тропинке и поклонился праху автора "Горя от ума". Сколько людей побывало здесь до него! Пушкин, Александр Бестужев, Одоевский... Бестужев заказал здесь панихиду по Грибоедову и Пушкину одновременно. Когда священник произносил слова заупокойной молитвы "за убиенных Александра и Александра", к горлу декабриста подступали рыдания. В этом возгласе ему почудилось предсказание собственной гибели...

"Бестужев погиб. Чья очередь теперь?" - промелькнуло в сознании Лермонтова. Но для мрачных мыслей не было места в его душе. Солнце светило так ярко, и казалось, ничто не грозило молодому поэту. Даже сам Бенкендорф, ради бабушки Елизаветы Алексеевны, просил за него царя.

Лермонтов надеялся скоро вернуться домой. В штабе округа ему сказали, что "прощен", но нет еще приказа. А там в отставку! Сколько черновых набросков лежало в его дорожной шкатулке!

Тифлис. Картина Лермонтова

Давно влекло его к историческому роману, и он думал о том, что когда-нибудь за него непременно примется. Пугачевское восстание... он делал попытку писать о нем еще в Москве. Отечественная война 1812 года... Восстание 14 декабря... Все важнейшие события больше чем за полвека русской жизни... Действие романа он доведет до современности. Последнюю часть посвятит Кавказу. Только на Кавказе, казалось поэту, и бьется еще пульс жизни. А там, в Петербурге, все замерло, заглохло. Страна голубых мундиров и титулованных марионеток. Армия жандармов и чиновников, страшные аракчеевские военные поселения, предатели и доносчики на каждом шагу, за каждым столом, в каждой гостиной! "Рабы в мундирах и без мундиров, рабы и предатели с орденами и без орденов!" - негодовал Лермонтов. Ведь на Кавказ вольнодумцев не только ссылали, они и сами, по собственной воле, ехали туда, чтобы служить под началом Ермолова. Он им покровительствовал. Лермонтову рассказывали в Пятигорске, что только благодаря Ермолову не был отдан под суд Грибоедов.

Когда шло следствие по делу декабристов, Грибоедов служил на Кавказе. За ним примчался фельдъегерь, а Ермолов предупредил его и дал возможность уничтожить компрометирующие бумаги.

Последние главы романа - в Тифлисе при Ермолове. Его финал - кровавая катастрофа, в которой погиб Грибоедов.

Образы грандиозной исторической эпопеи вихрем проносились в сознании Лермонтова. Он присел на ступеньку лестницы у могилы, а внизу перед ним раскинулся Тифлис.

Алые листья дикого винограда и здесь спускались по серым камням. Но тут они напоминали кровь.

Тифлис. У могилы Грибоедова. Рисунок П. Бореля

Поэт вошел внутрь грота. Обошел памятник кругом. Читал: "Здесь покоится прах Грибоедова"... Памятник поставила жена Нина, дочь князя Александра Чавчавадзе. Бронзовая фигура коленопреклоненной скорбной женщины и надпись: "Незабвенному его Нина". Лермонтов знал: это была семнадцатилетняя вдова.

Весь остальной день бродил один по Тифлису. Трещали цикады. В воздухе была какая-то особенная мягкость.

По узкому деревянному мосту перешел через Куру.

Вдоль каменного обрывистого берега ютились дома. На плоских кровлях разостланы ковры. Здесь отдыхали в вечерней прохладе. Примостившаяся над обрывом улица заканчивалась громадой Метехского замка. Замок сливается с каменным утесом своей мрачной величественной красотой. На миг он вдруг порозовел от заката и потом сразу померк, потускнел и стал еще мрачнее. А гора напротив замка начала быстро темнеть, и старинная тифлисская крепость Нарикала черным силуэтом рисовалась на побледневшем предвечернем небе.

 Уж за горой дремучею 
 Погас вечерний луч,
 Едва струей гремучею 
 Сверкает жаркий ключ;
 Сады благоуханием 
 Наполнились живым,
 Тифлис объят молчанием, 
 В ущелье мгла и дым. 

 Внизу огни дозорные 
 Лишь на мосту горят,
 И колокольни черные, 
 Как сторожи, стоят;
 И поступью несмелою 
 Из бань со всех сторон
 Выходят цепью белою 
 Четы грузинских жен;
 Вот улицей пустынною 
 Бредут, едва скользя...
 Но под чадрою длинною 
 Тебя узнать нельзя!.. 

 Я жду с тоской бесплодною, 
 Мне грустно, тяжело...
 Вот сыростью холодною 
 С востока понесло,
 Краснеют за туманами 
 Седых вершин зубцы,
 Выходят с караванами 
 Из города купцы...

Картина вечернего Тифлиса прочно запечатлелась в памяти Лермонтова. Балладу "Свиданье" он создал спустя три года.

Нина Александровна Чавчавадзе-Грибоедова. Портрет художника Дессэна. 1839

Александр Гарсеванович Чавчавадзе встретил Лермонтова как поэта, который воспел и оплакал его обожаемого Пушкина.

Мягкость и душевность сочеталась в нем с тонкой культурой. Он был разносторонне образован, знал несколько языков, много видел, немало путешествовал. Общественный деятель, военачальник, поэт, Чавчавадзе пользовался в Грузии громадной популярностью, любовью, уважением. Он переводил на грузинский язык европейских поэтов и прозаиков, поэтов Востока, из русских - Пушкина и Александра Одоевского.

Самая искренняя, самая тесная дружба соединяла Чавчавадзе с Грибоедовым, ставшим мужем его дочери. Главноуправляющий Грузии барон Розен считал, что, "будучи тестем покойного Грибоедова, [Чавчавадзе] имел средства утвердиться в правилах вольномыслия".

Чавчавадзе держал себя независимо. В виде протеста, сославшись на болезнь, отказался быть посредником при сдаче полка Н. Н. Раевским, отстраненным от командования Нижегородским драгунским полком за близость с декабристами, служившими под его началом.

В доме Чавчавадзе, в Тифлисе и в имении Цинандали, собирался цвет местной интеллигенции. Дом был открыт и для приезжих, людей всех национальностей. Тут можно было встретить немецкого профессора, французского путешественника, английского офицера. Группа естествоиспытателей перед восхождением на Арарат считает долгом посетить Цинандали. Частыми гостями поместья были офицеры стоявшего рядом, в селении Карагач, Нижегородского драгунского полка, куда переведен был Лермонтов, - того полка, через который прошла целая вереница штрафных и разжалованных, где в то время командиром был Безобразов. Двери дома были широко открыты для декабристов. Это был своеобразный оазис благородства и вольномыслия.

"Приют муз и вдохновения" называли современники гостиную Чавчавадзе. Ее лучшим украшением были его дочери, Нина и Екатерина. Обе получили всестороннее образование. Пели, играли на фортепьяно, знали иностранные языки и были знатоками литературы. В салоне Чавчавадзе поэты читали свои новые произведения.

У совсем еще юной Екатерины - яркий темперамент, лучистые глаза, обаятельная, как у отца, улыбка. Какое-то особенное тепло разливалось вокруг Нины. Лев Пушкин, брат поэта, проведя в Цинандали две недели, считал их самыми счастливыми в своей жизни. Он был "очарован умом и любезностью" жены своего покойного друга Грибоедова.

Образ Нины Александровны овеян ореолом высокой и трагической любви. К приезду Лермонтова ей исполнилось двадцать пять лет. Она была музой многих поэтов. Ее образ большой моральной чистоты вдохновлял на создание прекрасных стихов. Нина и сама была не лишена поэтического дара. Ей принадлежат строки, начертанные на памятнике:

 Ум и дела твои бессмертны в памяти русской,
 но для чего пережила тебя любовь моя?

Александр Гарсеванович Чавчавадзе. Портрет неизвестного художника

Нина бережно хранила коллекцию кинжалов Грибоедова. Один из этих кинжалов она подарила его другу Александру Одоевскому, когда, опередив Лермонтова, поэт-декабрист явился в свой полк и посетил Цинандали.

Кинжал был для передовых людей того времени символом. В образе кинжала видели смысл, который вложил в него Пушкин:

 Свободы тайный страж, карающий кинжал,
 Последний судия позора и обиды.

Стихотворение Пушкина "Кинжал" перед восстанием декабристов ходило в списках как прокламация.