Одиночество нарушено

В майской книжке журнала "Современник", основанного Пушкиным, публиковалось стихотворение Лермонтова "Бородино". С этим стихотворением молодой поэт решил наконец выступить в печати. Его совсем детское стихотворение "Весна" опубликовал когда-то инспектор пансиона М. Г. Павлов в своем журнале "Атеней". Поэму "Хаджи Абрек", без ведома автора, отнес в "Библиотеку для чтения" товарищ по военной школе. Свое "Бородино" в пушкинский журнал Лермонтов отдал сам.

Чтобы получить номер "Современника", где оно было напечатано, поэт отправился в магазин Челахова. "Депо разных галантерейных, косметических и восточных товаров. Никита Челахов" - такая вывеска привлекала в магазин, расположенный на бульваре, франтов и франтих. Манили и витрины с модными шляпками, персидскими коврами, французскими винами, турецкими табаками.

Хозяин магазина, молодой армянин, распахнул перед ним дверь в соседнюю комнату: она была полна книг.

Книги, книги, книги... Полки поднимались к самому потолку. Здесь было все новое, выходившее в России, и много иностранных книг. Тут были газеты и журналы. На одной из полок расставлен "Современник". На него почтительно указал Лермонтову Челахов.

Покупателей не было. Только в углу стоял рослый человек и читал. Он был одет в солдатский мундир того же полка, что и Лермонтов. При появлении офицера вытянулся во фрунт. Лермонтов извинился, что помешал, и подошел к полке с журналами, а солдат продолжал читать.

Колюбакин (фамилия солдата) - воспитанник Царскосельского лицея. Он очень любил и прекрасно знал литературу. Человек бешеного нрава. О его вспыльчивости и несдержанности ходили анекдоты. За оскорбление командира был разжалован из корнетов в солдаты. Несколько лет служил он на Кавказе и теперь ждал приказа о производстве в прапорщики.

Просмотрев свежие номера журналов и отложив последний номер "Современника", Лермонтов стал разглядывать солдата.

Солдат! Та же участь грозила и ему. И он так же должен был бы вытягиваться перед каждым офицером, как сделал при его появлении этот человек. И сколько сочувствия родилось в душе поэта к стройному белокурому красавцу. По временам солдат встряхивал головой и небрежным жестом красивой белой руки отбрасывал назад свои кудри. Его лицо поминутно меняло выражение под впечатлением прочитанного, и он быстро перелистывал страницы книги, как будто была она ему хорошо знакома.

Почувствовав на себе пристальный взгляд, Колюбакин оторвал глаза от книги.

- Что это вы читаете с таким увлечением? - спросил его Лермонтов.

В секрете. Литография с рисунка М. А. Зичи

- Наш гениальный Марлинский! - воскликнул Колюбакин, потрясая в воздухе книгой. - Все его сочинения я знаю почти наизусть, но всегда перечитываю с одинаковым восхищением. Выше всего ставлю "Аммалат-бека"...

Лермонтов и сам увлекался когда-то этой кавказской повестью. Он даже сделал к ней несколько иллюстраций. Повесть была основана на подлинном факте кавказской жизни. В ней живо ощущалась симпатия автора к горцам. Были верно схвачены отдельные черты их быта. Показаны противоречия кавказской войны. Намечен характер просвещенного, справедливого русского офицера Верховского, друга Ермолова.

Кавказ при главнокомандующем Ермолове - целая эпоха (1816-1827). Ермолов жестоко проводил колониальную политику царизма, но в то же время стремился наладить жизнь края. Известный демократизм, ненависть к бюрократической верхушке правительства, разностороннее образование - все это привлекало к нему прогрессивных людей. Поэтов считал он гордостью нации. На Кавказ, под начальство Ермолова, в годы подъема революционного движения в России, перед восстанием 14 декабря 1825 года, стремились многие свободолюбцы, покидавшие бюрократический Петербург для добровольного изгнания. Декабристы идеализировали Ермолова, они намечали его в члены временного правительства. Также идеализировал Ермолова и писатель-декабрист Бестужев-Марлинский.

Повесть "Аммалат-бек" читалась с захватывающим интересом, но в ней, как и в других его повестях, не было углубленного анализа характеров. Это была мелодрама с нагромождением ужасов - с убийствами, местью, клеветой... Молодой горец, герой повести, поддавшись клевете, убивает своего благодетеля Верховского. Все отвергают предателя. Он скитается, ищет смерти, но пули его не трогают. Наконец Аммалата настигает ядро из пушки, заряженной юношей Верховским, который, сам того яе зная, мстит убийце своего старшего брата.

Увлечение Лермонтова этой повестью давно миновало. Под впечатлением восторженных речей Колюбакина он невольно насторожился, легкая усмешка пробежала по его губам. А Колюбакин все говорил... И чем больше восхищался он героями Марлинского с их неистовыми страстями, тем замкнутее и холоднее становился Лермонтов. Теперь поэта раздражал этот красавец с пышными фразами, которые раздражали его и у Марлинского. Он тщетно пытался вставить охлаждающее слово в эту чрезмерно пылкую речь.

- В юности я также увлекался "Аммалат-беком",- наконец произнес он с чуть заметной иронией.

- Вы сказали - в юности? А теперь? - в свою очередь, насторожился Колюбакин.

- Нахожу характеры искусственными, хотя сюжет и взят из жизни, а многие картины нравов, как говорят, списаны с натуры.

- Что-то подобное писал московский критик, по фамилии Белинский, в журнале "Телескоп". Неужели и вы придерживаетесь того же мнения?

Иллюстрация Лермонтова к повести А. А. Бестужева-Марлинского 'Аммалат-бек'

- В том, что он писал, есть много верного, - холодно ответил Лермонтов.

- Как? Вы так же оскорбляете Марлинского, как этот недоучившийся студент! - взревел громадный Колюбакин не помня себя, наступая на маленького Лермонтова. - Я этого так не оставлю! Мы будем стреляться! Я произведен в офицеры! И как только придет из Петербурга приказ: к барьеру!

- Всегда к вашим услугам, - спокойно произнес поэт. - Хотя считаю, что справедливая критика оскорбить не может сочинителя.

- Господа, что тут происходит? - спросил хозяин-армянин, отворяя дверь.

- Он оскорбил Марлинского! - вопил Колюбакин, указывая величественным жестом на Лермонтова.

- Это недоразумение. Вы ошибаетесь, господин Колюбакин. Автор стихов "Смерть Поэта" этого сделать не мог.

- О, я не знал... Простите меня, простите! - И Колюбакин все продолжал наступать на Лермонтова, теперь уже с намерением заключить его в свои мощные объятия.

Лермонтов слегка отступил.

- Я слышал, что стихи эти написал гусарский корнет, а на вас мундир Нижегородского драгунского полка, - мирно, как ни в чем не бывало промолвил Колюбакин. - Хорошо, что вы попали на Кавказ. Вы здесь многому научитесь, многое поймете, - продолжал он, - Кавказ от многого лечит нашу дворянскую молодежь. Здесь началось и мое настоящее воспитание. Избалованным, легкомысленным юношей попал я сюда и прошел школу у своего товарища по цепи - русского солдата. От него получил я закал человечности. А как высоко ценит русских солдат декабрист Бестужев, который пишет под псевдонимом Марлинского. Я познакомился с ним в действующем отряде. Он, как и я, служил там солдатом. Не раз приходилось мне слышать от него, что его несчастье дало ему счастье разглядеть народ наш и многое угадать в нем. Кто видел солдат только на разводе, тот их не знает. Надо спать с ними вместе в карауле, лежать в морозную ночь в секрете, идти грудь с грудью на завал... Вы, вероятно, помните, что пишет он в одном из своих очерков: как подумаешь о терпении нашего солдата, о его бескорыстии и храбрости, как защищает он отечество, лезет очертя голову в огонь, когда представишь неутомимость его в походах, бесстрашие в осадах и битвах - так чудно уму и сердце радуется! И мне хочется воскликнуть вместе с Бестужевым: кто сосчитает подвиги наших солдат, оценит их славу! Кто? Это сделал первый он - Бестужев. А второй: это вы - Лермонтов. Я читал ваше "Бородино"... Оно напечатано в журнале Пушкина. Но Пушкин не мог написать об этой битве так, как написали вы, Лермонтов! Вы воздали честь русским солдатам!

Лермонтов нахмурился. Такая похвала была ему не по душе: казалось, что она задевала Пушкина.

А Колюбакин, не дав собеседнику опомниться и возразить, продолжал:

- Я скоро сниму солдатскую шинель, которой стольким обязан. Знаю, что добьюсь чинов, не сгибаясь, рассчитывая более на собственные достоинства, богом данные, чем на случайные, данные людьми. И генеральские эполеты могут подавить мне плечи, но не душу! Я не вернусь на холодный Север. Всю жизнь проведу здесь. Буду заботиться о благополучии местных поселян. Истреблять лихоимцев. Всюду, куда ни явлюсь, они будут исчезать, как ночные птицы перед восходом солнца.

Лермонтов внутренне улыбнулся. Высокопарность уживалась в этом человеке с каким-то подкупающим добродушием.

Генерал Колюбакин Н.П

Он возмущался жестокостью кавказской войны, мечтал о том, чтобы завоевывать горцев просвещением и торговлей.

Распростившись с хозяином магазина, Лермонтов вместе с Колюбакиным вышел на бульвар.

Колюбакин рассказывал ему теперь про их общий полк, с которым он был давно связан и где предстояло служить поэту.

Основанный Петром I, Нижегородский драгунский полк носил на своем знамени Георгиевский крест, знак высшей награды за храбрость. Участник Полтавской битвы, а затем и суворовских походов, он сохранил старые суворовские традиции, и его не коснулся дух мертвящей николаевской военщины.

С каким увлечением слушал Лермонтов предания о некогда служивших в полку ярких, талантливых людях! Среди них - поэт, просветитель, общественный деятель Грузии, Александр Гарсеванович Чавчавадзе. Его усадьбу Цинандали, расположенную вблизи селения Карагач, где стоял полк, посещали и продолжали посещать офицеры.

Командиром одно время был "прикосновенный" к 14 декабря друг Пушкина Николай Николаевич Раевский.

Среди солдат - декабристы.

Весь Кавказ говорил о легендарной храбрости Якубовича, сосланного за участие в дуэли еще до восстания 1825 года. Отважные горские князья считали для себя честью быть его кунаками. В нем ценили великодушие, верность слову, рыцарское обращение с женщинами. Одеждой, оружием, посадкой на коне его нельзя было отличить от черкеса. Высокий рост, большие черные глаза, густые сросшиеся брови, висевшие книзу усы. Черная повязка на лбу закрывала никогда не заживавшую рану. С этой повязкой был он на Сенатской площади 14 декабря, в рудниках и на равнинах Енисея, где кончил свою жизнь.

Вместе с Якубовичем сражался в Дагестане испанский революционер Ван-Галлен. Он бежал из тюрьмы, попал в Россию и поступил в Нижегородский драгунский полк. Александр I выслал его из России. Ермолов подарил ему белую бурку на прощанье. Ван-Галлен описал Кавказ в своих записках.

С особым увлечением говорил Колюбакин о командире полка Безобразове. Флигель-адъютант Безобразов, красавец и богач, дал пощечину Николаю I, сломал свою шпагу и, бросив ему ее в лицо, сказал, что не желает служить подлецу: пользуясь своим положением, царь ухаживал за его женой. Скандал замяли, а Безобразов был сослан на Кавказ. После тяжелого ранения получил командование Нижегородским драгунским полком и пользовался всеобщей любовью.

Колюбакин встретился с Безобразовым в действующем отряде. В белой папахе, на белом коне мчался Безобразов впереди казаков... Он был дружен с декабристом Бестужевым. Обоих считали джигитами отряда. Так же, как некогда Якубович, щеголяли они тем, что на коне их нельзя было отличить от черкесов.

Безобразов С.Д. Акварель Г. Гагарина. 1841

Из Сибири на Кавказ Бестужев был переведен по собственному желанию. Томясь в якутской ссылке, лишенный общества братьев, друзей, товарищей, обратился к царю с просьбой назначить его рядовым в кавказскую армию, чтобы принять участие в войне с Турцией (1828-1829). На Кавказ его перевели, но кавказское военное начальство получило из Петербурга тайное предписание не представлять Бестужева к повышению. Долго нес он гарнизонную службу без всякой надежды отличиться. Человек образованный, военный специалист, часами выступал с рекрутами "гусиным шагом", во всей боевой амуниции ходил на караул; страдая болезнью сердца, стоял с тяжелым солдатским ранцем под палящим южным солнцем; выслушивал грубости фельдфебеля - всё сносил, чтобы не подвергнуться позорному телесному наказанию.

На Кавказе Бестужев вернулся к литературе. Накрутив рукопись на палку и зашив в холст, отправил без подписи в петербургский журнал, где раньше печатался. Издатель узнал автора по его стилю и напечатал повесть за подписью "А. М.". Вскоре последовали и другие произведения, подписанные псевдонимом "Александр Марлинский", которым Бестужев, печатавшийся до восстания под собственной фамилией, в отдельных случаях пользовался и раньше. И везде в конце стояла зловещая помета: "Дагестан". Много русских солдат и офицеров погибло в штурмах неприступных аулов "Страны гор".

Стоянка Нижегородского драгунского полка Карагач близ Цинандали. Картина Г. Гагарина

Александр Бестужев часто жаловался друзьям: постоянно в походах, постоянная перемена мест, не только писать, но и думать невозможно. "Для меня куда ни кинь, все клин; то того нет, то другого нельзя, ни источников, ни досуга, а воображение под утюгом. Могу ли я писать вполне, оглядываясь во все стороны? Не смея бросить в свою записную книжку мыслей своих. Малейшее слово мое истолкуют - подольют своего яду в самое розовое масло - и вот я вновь страдалец за звуки бесполезные. Для полного разлива, для вольного разгула дарования надо простор, - говорил он, - нет, я недоволен своими созданиями! Я считаю себя выше Загоскина и Булгарина, но это ведь по плечу и ребенку. Знаю себе цену как писатель, знаю и свет, который ценит меня. Сегодня в моде Подолинский, завтра Марлинский, послезавтра какой-нибудь Небылинский, и вот почему меня мало радует ходячесть моя", - иронизировал над своей славой человек острого, блестящего ума, писавший замечательные критические статьи, предшественник Белинского!

Аул в Дагестане. Рисунок Г. Гагарина

Писатель Марлинский был очень популярен, но тонкий критик Бестужев был строг к Марлинскому.

- Вы непременно должны встретиться и сойтись с Бестужевым, - говорил Лермонтову Колюбакин. - Я уверен, вы будете друзьями!

- А где он теперь? - спросил Лермонтов.

- Я знаю, что он был назначен в экспедицию на Черноморское побережье. По ее окончании, наверное, приедет в Пятигорск. Ведь он произведен в офицеры! И теперь недалеко то время, когда будет окончательно прощен... О! Сколько прекрасных произведений появится тогда из-под его пера!

Как-то раз Лермонтов и Колюбакин, гуляя вместе, встретили декабриста Валериана Голицына. Колюбакин познакомил с ним Лермонтова.

Голицын, как и Колюбакин, ждал производства в офицеры. Оба мечтали о том, как они наденут офицерский мундир. Новая, недавно введенная форма Нижегородского драгунского полка была особенно эффектна и должна была так пойти рослому красавцу Колюбакину: красный воротник с темно-зеленой выпушкой, темно-зеленые широкие казацкие шаровары, через плечо черкесская шашка, отделанная серебром на кавказский манер, серебряные с кавказской чернью напатронники на вызолоченных цепочках...

День угасал. Снежные горы были окрашены розовым светом вечерней зари.

Лермонтов подходил к дому главного врача Минеральных Вод доктора Конради.

Легкий ветерок нес ему навстречу аромат цветов из докторского палисадника.

Отворив калитку, Лермонтов остановился. Из широко распахнутых окон лились звуки рояля. Лермонтов прислонился к дереву и стал слушать. Это была "Патетическая соната" Бетховена. Бетховена сменил Моцарт. Потом начались какие-то собственные импровизации доктора. От меланхолических адажио он переходил к легким быстрым скерцо. Наконец музыка оборвалась.

На пороге появился доктор Конради. Это был человек лет за шестьдесят, хорошо сохранившийся, с тонкими чертами вдохновенного лица. Одетый во все черное, с высоким, доходящим до ушей воротником, белым гофрированным жабо и большой табакеркой в руках он напоминал фигуру со старинного портрета.

Лермонтов продолжал стоять, не желая нарушать музыкального настроения доктора.

Наконец хозяин заметил гостя. Лицо его озарилось приветливой улыбкой, и он пригласил поэта войти.

В гостиной, куда вошел Лермонтов, было много картин, альбомов, книг и всевозможных сувениров, полученных доктором от пациентов.

Не менее музыки любил он поэзию и природу. А к своим обязанностям относился с энтузиазмом. Видел высокое назначение врача в том, чтобы посвятить себя страждущему человечеству, служить ему преданно и бескорыстно.

Нижегородский драгун. Рисунок Г. Гагарина

Лермонтов иногда часами слушал его импровизации на рояле.

Однажды Колюбакин спросил Лермонтова, какой врач его пользует. Лермонтов ответил, что хотя он заходит к доктору Конради, но не лечиться, а слушать музыку. Лечится он прогулками по горам. Ходит во всякую погоду, и это укрепляет его ноги не хуже кислосерных ванн.

- Я вас познакомлю с одним замечательным врачом, и не только врачом, но и замечательным человеком! - воскликнул Колюбакин. - Как могло случиться, что вы до сих пор не знакомы с доктором Майером?! - и начал восторженно рассказывать о нем. - Да вот и он сам!

Навстречу, пробираясь в пестрой толпе, двигался маленький человечек. Он шел какой-то странной походкой, как будто на многолюдном бульваре был один.

- Что с вами, доктор? - зычно крикнул Колюбакин, когда маленький человек в черном поравнялся с ними.

Маленький человек вздрогнул.

- Бестужев убит, - произнес беззвучно, одними губами, доктор Майер. - Только что получено известие.

И его громадные, скорбные, прекрасные глаза наполнились слезами.