V

Использование зрительной, пластической выразительности в лирике Лермонтова своеобразно сочетается с широким употреблением эмоциональных образных средств. Оригинальность стиля поэта не в использовании им какого - либо одного средства выразительности, а в своеобразном сочетании их. Мятежный характер лирики Лермонтова, его обличительный пафос и страстная сосредоточенность мысли поэта на проблеме прав и положения человеческой личности в современном ему обществе - все это обусловило большую приподнятость и напряженность его ощущении, чем у Пушкина, повышенное пристрастие к эмоциональным формам речи, к прямолинейности, некоторой гиперболичности и заостренности словесных образов.

Работая над стихотворением "Кинжал", Лермонтов стремился создать четкий рисунок изображаемого предмета и одновременно пронизать описание мыслью. Это стремление заметно уже в черновом варианте:

Мы не расстанемся, любезный мой кинжал, 
Товарищ твердый и холодный. 
Задумчивый грузин на месть тебя ковал, 
Точил на вольный бой тебя черкес свободный.
                                  (II, 277)

В окончательной редакции чувство поэта выражено сильнее и описание кинжала стало более изобразительным:

Люблю тебя, булатный мой кинжал, 
Товарищ светлый и холодный. (ΙΙ,108)

Отношение поэта к кинжалу передает глагол "люблю" и слово "товарищ". Эпитеты (булатный, светлый, холодный) рисуют кинжал, характеризуют его с разных сторон. На назначение кинжала - бороться за свободу - первоначально указывали два эпитета "на вольный бой" и "черкес свободный". Один из них Лермонтов заменяет: "на грозный бой". Этой заменой он избежал повторения и сумел дать дополнительный штрих в характеристике кинжала. Повышения эмоциональной выразительности поэт добивается и перестановкой слов, выдвижением наиболее важного в смысловом и эмоциональном отношении слова на первый план. Сравните: "Точил на вольный бой тебя черкес свободный" и "на грозный бой точил черкес свободный".

Изображая женщину, подарившую кинжал любимому человеку, Лермонтов также стремится сделать рисунок более четким, живописным и в то же время раскрыть внутренний мир героини. Уже в черновике мы находим живописные психологические детали: переживания героини раскрывались в изменениях блеска ее черных глаз, в ее действиях (дарит кинжал, читает автору надпись на нем):

Лилейная рука тебя мне поднесла, 
И очи чёрные твоей подобно стали 
То вдруг тускнели, то сверкали, 
И надпись мне твою красавица прочла.
                             (II, 277)

Но в этом виде строфа еще не была синтаксически цельной, а переживания героини и их причина были выражены недостаточно ясно. Второй вариант также не удовлетворил поэта:

Тебя мне поднесла лилейная рука 
В знак памяти на вечную разлуку,
Как жмёт теперь тебя моя рука,
Так я пожал ту (беленькую) молодую руку. (II, 277)

В этой редакции ясно указано, почему и для чего подарен кинжал: "В знак памяти на вечную разлуку". Но переживания женщины совсем не раскрываются: речь идет лишь о чувствах героя ("пожал ту молодую руку").

В окончательном тексте этот недочет устраняется:

Лилейная рука тебя мне поднесла
В знак памяти, в минуту расставанья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
А светлая слеза, жемчужина страданья. (II, 108)

Поэт мастерски передал переживания героини, введя образ "светлой слезы", текущей по кинжалу. Сначала она была названа слезой "невольного страданья", а затем "жемчужиной страданья". И эта выразительная эмоциональная метафора сделала предельно зримым образ слезы и одновременно определила психологическое состояние героини, прощающейся с любимым человеком. Устранено и романтическое преувеличение в самой сюжетной основе стихотворения: теперь говорится не о "вечной разлуке", а о расставании без указания срока.

В третьей строфе Лермонтов углубляет изображение переживаний героини, возвращаясь к зарисовке ее глаз, вычеркнутому ранее (первый вариант второй строфы). Двустишие: "И очи черные твоей подобно стали То вдруг тускнели, то сверкали" - развертывается в самостоятельную строфу:

И черные глаза, остановясь на мне, 
Подобно закалённой стали,
Как сталь твоя при трепетном огне
То вдруг тускнели, то сверкали. (II,277)

Автор изменил лишь вторую строку, близкую по содержанию к третьей, сумев сильнее передать печаль женщины через описание выражения ее глаз: "недвижные, но полные печали" (вариант), "исполнены таинственной печали" (печатный текст).

Наполнилась трепетом сердца и сначала не получавшаяся первая строка последнего четверостишия: "Ты дан мне в спутники те (бе)" (II, 277), когда поэт нашел эмоционально-оценочную метафору: "Ты дан мне в спутники, любви залог немой" (ΙΙ, 108). В этом стихе раскрыт внутренний смысл сделанного подарка, глубина любви женщины, желающей, чтоб любимый ею человек был верен ей в разлуке. Подаренный героиней кинжал-символ верности и твердости характера. С этим связана и поправка во второй строке: обращение поэта к кинжалу, символу верности, с призывом: "Так будь же страннику пример не бесполезный" (II, 277) было ненужным. В окончательном тексте автор подчеркнул мысль о том, что кинжал будет для него примером: "И страннику в тебе пример не бесполезный" (II, 108), и дал в финальном двустишии клятву верности, придав ей более широкое значение, чем просто преданность любимой женщине.

Лермонтова интересует не столько быт и внешние черты человека, сколько его внутренний мир. Он всегда охотно заменял чисто изобразительные краски такими, которые несли мысль, характеристику, оценку, не теряя по возможности своей образности. В стихотворении "Ребенку" в строках "Как милы мне твои улыбки молодые, И темные глаза, и кудри золотые, И звонкий голосок..." Лермонтов, мастер психологической портретной детали, замечает смысловую неполноценность эпитета "темные глаза" и заменяет его другим, характеризующим ребенка - "быстрые глаза". С помощью таких, почти незаметных художественных средств он достигал огромной выразительности и большой содержательности строфы. При этом везде чувствуется своеобразие стилевых поисков Лермонтова - поэта - психолога и лирика.

Новое содержание лермонтовской поэзии, стремление к образному выражению сложного внутреннего мира человека обусловило языковое новаторство поэта. Он шире, чем его предшественники, пользуется отвлеченной и эмоционально-оценочной лексикой, упорно работает над тем, чтобы употребление этой лексики не нарушило поэтической образности речи.

Лермонтов очень часто конкретизировал слова, выражавшие различные состояния человека, с помощью эмоциональных эпитетов. Характеризуя в стихотворении "Памяти А. И. Одоевского"^* своего рано умершего друга декабриста, раскрывая его внутренний мир, поэт создает метафору из слов отвлеченного характера: в могилу он унес рой вдохновений, надежд и сожалений. Конкретность и поэтичность этой метафоре придают уже в черновом варианте эпитеты:

^* (Черновой автограф находится в ГИМ, ф. 445 (Тетрадь Чертковской библиотеки, л. 54 - 55).)

В могилу он унес волшебный рой 
Рассеянных, незрелых вдохновений, 
Обманутых надежд и сожалений. (II, 280) 

В последней редакции посредством отбора эпитетов он повышает выразительность и содержательность строфы:

В могилу он унёс летучий рой
Ещё незрелых, тёмных вдохновений,
Обманутых надежд и горьких сожалений. (II, 131)

Утративший свежесть и выразительность эпитет "волшебный рой" заменяется после некоторых поисков ("смутный", "темный") смелым и поэтическим эпитетом "летучий рой". Вместо неточного определения "рассеянных" вводится эпитет "темных вдохновений", который вместе со словами "еще незрелых" привносит мысль о молодости преждевременно погибшего поэта. Метафорический эпитет "обманутых надежд" усиливается теперь эмоциональным эпитетом "и горьких сожалений". Так отвлеченная метафора "рой вдохновений, надежд и сожалений" еще больше насыщается оценочно-характеристическими определениями, сообщающими стиху лермонтовскую остроту и силу. Слова абстрактно-отвлеченного характера становятся в созданном контексте очень поэтичными.

В поисках новых выразительных средств, способных передавать сложный комплекс мыслей и чувств, Лермонтову приходилось преодолевать как шаблонно - поэтические выражения ("цвет души", "святой огонь"), так и неудачи в создании собственных словесных образов. Во второй строфе, в первых пяти строках, Лермонтов сразу нашел образы, охарактеризовавшие молодого Одоевского и его судьбу. В основном это метафоры: "рожден для тех надежд, поэзии и счастья", "из детских рано вырвался одежд", "сердце бросил в море жизни шумной", "свет не пощадил". Но следующие шесть стихов одиннадцатистрочной строфы первоначально имели далеко не совершенный вид:

Но сохранил среди волнений трудных, 
В толпе людской и средь пустынь безлюдных 
Он цвет души. Его живой рассказ, 
Глубокий ум, лазурный пламень глаз, 
Мущины детский смех и ум игривый- 
Все в памяти так живо. (II, 281)

В окончательном тексте поэт сохранил лишь свежие, выразительные психологические детали, уточнив их и сплотив в сжатый содержательный контекст:

Но до конца среди волнений трудных,
В толпе людской и средь пустынь безлюдных
В нём тихий пламень чувства не угас,
Он сохранил и блеск лазурных глаз,
И звонкий детский смех, и речь живую,
И веру гордую в людей и жизнь иную. (II, 131)

Здесь дано и живописное изображение героя, и глубокая характеристика его внутреннего облика, и выражение авторской эмоциональной оценки. По сравнению с ними строки первой редакции кажутся вялыми, прозаичными, малосодержательными.

Одно дело сказать: сохранил "цвет души" и совсем другое: "до конца... в нем тихий пламень чувства не угас". Одно дело утверждать, что автор сохранил в памяти черты друга: "мущины детский смех, и ум, и чувство", и совсем другое отмечать, что Одоевский сохранил "и звонкий детский смех, и речь живую, и веру гордую в людей и жизнь иную". Уже один смысловой поворот фразы дает больший эффект в раскрытии облика поэта-декабриста, сжато и остро подчеркивает его исполинскую стойкость и неугасимую веру в народ и его счастливое будущее.

Излюбленным средством повышения выразительности была у Лермонтова антитеза. Она позволяла поэту в предельно сжатой эмоциональной форме выразить большие сложные мысли и чувства/Замечательные лермонтовские антитезы рождались в процессе работы над ними. Сначала о любви Одоевского к природе было сказано так: "Любил он моря шум, и выси гор, и степи..." Затем поэт ввел антитезу: "Любил он моря шум, молчанье синей степи..." И это изменение позволило выразительнее передать любовь друга к многообразным проявлениям природы (шум - молчанье). Не сразу возникла выразительная антитеза, раскрывающая лицемерно - предательский характер отношения света к Одоевскому. Вначале антитеза была едва намечена: "На что тебе надменное вниманье и терния пустых его клевет?" Эпитет "надменное" сближал oбe части антитезы и делал ее расплывчатой. Автор вводит другой эпитет: "любовное вниманье", четко наметив обе части антитезы. Но эпитет давал неточное представление о внешнем, показном отношении света к поэту - декабристу и был заменен словом высокого стиля "венцы". Так возникла блестящая антитеза из метафор ("венцы вниманья" - "терния клевет"), гораздо сильнее выразившая саркастическое отношение автора к лицемерному свету.

Идея определяла всю работу поэта над стихотворением. Для него не существовало образности, не проникнутой мыслью. Все, что мешало выражению идеи, он беспощадно вычеркивал. Так, в финальных строках была изумительно нарисована картина природы, которая окружает могилу умершего поэта - декабриста:

Немая степь синеет, и венцом
Серебряный Кавказ её объемлет,
И над тобой обвал грозящий дремлет. (II, 282)

Но образ "грозящего обвала" разрушал картину природы, которая любовно окружала могилу умершего поэта, разрушал противопоставление природы враждебному по отношению к Одоевскому светскому обществу. Поэтому ведутся поиски образов, более точно выражающих мысль поэта: "Над морем он склоняся тихо дремлет", "Над морем он могучий тихо дремлет, Как великан склонившись над щитом". Образ Кавказа стал еще прекраснее. Уподобление Кавказа великану, который, нахмурясь, склонился над щитом, как бы погруженный в скорбное раздумье, придает всей картине природы нужное грустное звучание, ярко выражает любовь автора к замечательному поэту и человеку, погубленному царизмом.

Очень интересный материал для понимания своеобразия языка и слога лирики Лермонтова дает его работа над стихотворением "Они любили друг друга"^*. Переводя и перерабатывая стихотворение Гейне Sie liebten sich beide", Лермонтов обогатил его эмоционально. Стремясь максимально раскрыть тему трагической разобщенности двух любящих, поэт вносит изменения в лирический сюжет (его герои не встречаются за гробом), в ритмику (трехударный стих Гейне заменен пятиударным) и в текст стихотворения.

^* (Автографы - ГПБ, собрание рукописей Лермонтова № 12, "Записная книжка, подаренная Лермонтову В. Ф. Одоевским, лл. 7 об-8, лл. 19 об. - 20.)

Автор проделал огромную работу. В записной книжке, подаренной Лермонтову В.Одоевским, имеется два черновых автографа (чернилами и карандашом), густо испещренных поправками, и беловой автограф, в который внесены новые изменения.

Первое двустишие в первой черновой редакции было таким:

Они любили друг друга так нежно,
С такой глубокой и страстной тоскою. (II, 302)

Во второй черновой редакции вторая строка получает еще большую эмоциональную напряженность ("с тоской глубокой и страстью мятежной" (ΙΙ,302). Автор превращает второй эпитет к слову "тоскою" в самостоятельное существительное, передающее переживание героев.

В беловом автографе, где поэт, перестраивая ритмику, увеличивает количество слогов в строке, первоначальное двустишие приобретает еще более острую эмоциональную окраску:

Они любили друг друга так долго и нежно, 
С тоской глубокой и страстью безумно - 
                                      мятежной,
                                    (II, 201)

Большей эмоциональности Лермонтов достигает тем, что вводит отсутствовавшие у Гейне слова и образы: "так долго и нежно", "с тоской глубокой", "страстью безумно-мятежной", и устраняет перенос, который был в оригинале Sie liebten sich beide, doch keiner Wollt'es dem andern gestehn.

Много пришлось поработать поэту и над тем, чтобы раскрыть взаимную отчужденность любящих. Сначала автор было начал строку так: "Но друг на друга враждебно", но слово "враждебно" здесь было неуместным. Затем вводится сравнение, которое сохранено и в окончательном тексте: "Но как враги друг друга боялись". Однако мысль строки была неточной: они боялись не друг друга, а встречи, любовных признаний. Возникают новые варианты строки: "Но как враги боялись встречи". "Но как враги опасалися встречи", "Но как враги все боялись желанной встречи" (II, 302), "Но как враги избегали признанья и встречи" (II, 201). Последний вариант, окончательный, выразил мысль точно и ясно.

Уточняет поэт и характеристику речей, которыми обменивались герои при случайных встречах: "И были речи их пусты и хладны", "И были пусты и хладны их речи", "И были пусты и хладны их краткие речи". Сначала перестановкой слов Лермонтов добился более легкого звучания строки и рифмовки: "встречи" - "речи", а затем ввел определение "краткие речи" - новый штрих для понимания взаимоотношений двух людей.

Следующие строки: "Они расстались и только порою Во сне друг друга видали - но скоро" автор изменяет на: "Они расстались в безмолвном страданье, И лишь во сне друг друга видали" (II, 302). Психологическое состояние героев здесь передано лучше: слова "в безмолвном страданье" указали на душевные муки двух людей, таящих друг от друга свою любовь. Создав еще ряд вариантов двустишия, Лермонтов в окончательном тексте ввел новые слова, эпитеты и добился еще большей эмоциональной выразительности, чем было у Гейне:

Они расстались в безмолвном и гордом страданье 
И милый образ во сне лишь порою видали.
                                            (II, 302)

Лермонтов не только указал на страдания любящих, избегающих признаний, но и на их гордость.

Особенно много вариантов было создано при работе над финальным двустишием:

а. "скончались..."; б. "Взяла их смерть и все объяснилось"; в. "И смерть пришла, они встретились в небе"; г. "И смерть пришла - и встретились в небе". Во второй черновой редакции имеются еще варианты этой строки: а. "Настала смерть им и с нею свиданье"; б. "И смерть пришла им и с нею свиданье"; в. "И смерть настала и с нею свиданье"; г. "И смерть пришла и за гробом свиданье"; д. "Настала смерть и за гробом свиданье"; е. Начато: "Настала смерть им, но"; ж. "За гробом их ожидало свиданье"; з. "И смерть пришла и за гробом свиданье". И даже в последней редакции сделано одно исправление: Вместо стиха "И смерть пришла: им "настало за гробом свиданье" поставлено: "И смерть пришла: наступило за гробом свиданье..." (II, 302 и 201).

В первых четырех вариантах не было слова "свиданье", такого нужного для изображения отношений двух любящих людей. После упорных поисков был найден удовлетворивший поэта стих, просто и естественно выражающий веру ?идеалистов-романтиков в загробное счастье; "И смерть пришла: наступило за гробом свиданье". По контрасту с ним сильнее стал ощущаться трагический смысл заключительной строки: "Но в мире новом друг друга они не узнали" (II, 201). Такая концовка разбивает надежду идеалистов на загробное счастье.

Так заботился Лермонтов о смысловой, и эмоциональной насыщенности своих стихотворений. Во второй период творчества эмоционально - экспрессивные средства языка по - прежнему находят в поэзии Лермонтова широкое употребление. Но возросло мастерство поэта в их использовании. Они чаще стали выступать в сочетании со зрительными и слуховыми образами, да и характер их изменился: они стали более простыми и естественными. Вопросу эволюции изобразительных средств в лирике Лермонтова будет уделено внимание в следующем разделе работы.