III

Существенно важной стороной работы каждого поэта над повествовательной лирикой является искусство формирования сюжета. Лермонтовские баллады и лирические новеллы, сюжеты которых отличаются лаконизмом, динамичностью и напряженностью развития действия, глубиной идейного и психологического содержания, могут служить образцами высокого сюжетно - композиционного мастерства.

Как же работал Лермонтов над сюжетами своих повествовательных стихотворений? Для творческого процесса Лермонтова, как справедливо предполагают исследователи, характерна большая предварительная, до записи на бумагу, работа над произведением. Черновые рукописи стихотворений поэта отличаются исключительной продуманностью общей организации тематического материала, последовательностью развития событий в их временных и причинно - следственных связях. Видимо, поэт переходил к работе на бумаге только тогда, когда ему были более или менее ясны образы и сюжет произведения, над которым он работал.

От исследователя скрыты первые наметки темы, различные планы и вариации замысла, которые роились в голове художника. Но рукописи хранят следы работы поэта над оформившимися в некое целое в его замыслах, но еще далеко не законченными произведениями. Мы можем наблюдать, как художественный замысел получал конкретное образное воплощение, как добивался автор усиления динамичности развития мысли и действия, сжатия сюжета, соответствия деталей идейному замыслу.

Интересна и поучительна творческая история стихотворения "Спор", отражающая довольно полно процесс формирования сюжета. В нем изображается спор двух вершин Кавказа: Казбека и Эльбруса (Шат - горы). "Седовласый Шат" выражает убеждение, что Кавказ должен неминуемо покориться или Востоку, или Северу. Казбек отрицает возможность покорения Кавказа отсталым Востоком, но вынужден был признать силу Севера, увидев мощное движение на Кавказ наступающей русской армии. Лермонтов при всем своем глубоком сочувствии стремлению народов Кавказа отстоять свою свободу и национальную независимость, выразил здесь в аллегорической форме мысль об исторической закономерности, неизбежности присоединения Кавказа к России.

Поэт начал работу над своей балладой не с завязки, а с кульминации, с высшей точки развития действия. Строфы в первоначальной редакции имели иную последовательность, чем в окончательном тексте^*. Путь формирования сюжета был следующим:

^* (Черновой и беловой с поправками автографы - ГПБ, собрание рукописей Лермонтова № 12 (записная книжка, подаренная Лермонтову В. Ф. Одоевским, лл. 2 об. - 5 и 6-7). Другой беловой автограф - ЛБ (из архива Ю. Ф. Самарина).)

1. Описание наступающей русской армии - "медного строя" батарей и шумного, "страшно - медленного" движения полков. Были созданы... всего две строфы - 20 - я и 22 - я. Эти четверостишия должны были внести окончательное решение в спор двух гор Кавказа.

2. Работа над диалогом. Лермонтов создает вступительное авторское четверостишие и две речи Шата, продвигая сюжет сразу к кульминации: Казбеку указывается на опасность, грозящую с Севера. После этого поэт вносит лишь небольшое дополнение к первой речи Шата: он уточняет, что Казбека в первом случае предупреждали об опасности, идущей с Востока ("Берегися! Многолюден И могуч Восток" - 6 строфа).

3. Работа над образом Казбека. Сначала поэт наметил всего одной строфой первый гордый ответ Казбека ("Не боюся я Востока" - 7 строфа) и сразу создал его второй молчаливый ответ ("Тайно был Казбек угрюмый Вестью той смущен..." - строфа 15). Здесь автор также довел действие до кульминационной части - до уже намеченного им описания русской наступающей армии.

4. Доработка первого ответа Казбека. Были созданы строфы 9, 10, 8, 11, 13, рисующие отношение Казбека к отсталому Востоку. Автор при переписывании черновой (карандашной) рукописи набело (чернилами) четверостишия переставил, расположив страны в порядке их удаленности от Кавказа. Сначала Казбек видит лежащую у его подножия феодальную Грузию, затем идут страны ближнего Востока с их столицами: Тегеран (Персия), Иерусалим (Палестина), а затем арабские страны.

5. Окончание описания наступающей армии могучей Северной державы. Две строфы, созданные ранее, были дополнены еще пятью четверостишиями. Строфы сначала шли в такой последовательности: 20, 22, 21, 16, 17, 18; 19, а затем были переставлены.

6. Работа над финалом. Сначала было создано последнее четверостишие, а затем предпоследнее, после чего поэт их поставил во временной последовательности: сначала "Стал считать Казбек угрюмый И не счел врагов", а затем бросил отеческий взгляд на "племя гор своих".

7. Стилистическая отделка всего стихотворения. Наблюдения за процессом формирования сюжета приводят нас к выводу, что до того, как Лермонтов приступил к работе на бумаге, у него уже был определенный замысел, определенный сюжет. При написании стихотворения поэт сначала наметил основные вехи сюжета, устремляя реплики Шата и Казбека сразу к основной части - описанию могучей русской армии. Работа над всеми деталями сюжета была подчинена основной мысли - показать неизбежность присоединения Кавказа к России. Никаких отклонений в развитии действия не было.

Стилистическая правка также подчинена идее произведения. С каждым новым вариантом обобщающая мысль поэта все сильнее проникает в сюжет и поэтические зарисовки баллады.

Сравним черновой, и окончательный варианты речи Шата, предостерегающей Казбека об опасности:

Он настроит тесных келий          Он настроит дымных келий
По уступам гор,                   По уступам гор,
В дымной мгле твоих ущелий        В глубине твоих ущелий
Загремит топор.                   Загремит топор.
Там идут крутые скаты,            И железная лопата
И железные лопаты                 В каменную грудь,
Снег разрежут твой. (II, 299)     Добывая медь и злато,
                                  Врежет страшный путь. 
                                             (II, 193). 

В окончательном тексте предостережение Шата становится более грозным.

Человек настроит не просто "тесных келий", а "дымных", его "железные лопаты" взроют не снег в горах, а вонзятся в "каменную грудь" гор" врежут в них "страшный путь". Топор человека загремит не в "дымной мгле", а в "глубине ущелий". Картина стала идейно богатой и 5олее образной.

Работая над гордым ответом Казбека, поэт, в соответствии с идейным замыслом, стремился подчеркнуть застой, дряхлость, отсталость Востока: "сонный... грузин", "безглагольна, недвижима мертвая страна", "бедуин забыл наезды". Автор следит, чтобы ни одно слово не противоречило идейной задаче описания, и одновременно ищет более ярких образов. Вместо строки: "Там вокруг Ерусалима" введен метафорический образ "Там у ног Ерусалима", ярко и точно указывающий на месторасположение "мертвой страны". Эпитет "вечный Нил", который в какой - то мере мог возвеличить отсталый Египет, заменяется красочным и характерным определением "желтый Нил". В двустишии: "Все, что здесь доступно оку, Спит, покой храня" слово "храня" заменяется на "ценя". Поэт подчеркнул, что бедуины не "хранят" спокойствие страны, а просто ценят покой, бездействие, утратив боевой пыл своих отцов (ср. "Бедуин забыл наезды Для цветных шатров"). В заключительной реплике в строке: "Нет, не старому Востоку Победить меня" - (II, 299) слова "старый", "победить" показались автору слишком нейтральными и были заменены:

Нет, не дряхлому Востоку Покорить меня (II, 194).

Вносит Лермонтов изменение и в описание впечатления, произведенного на Казбека:

И туда в недоуменье              И туда в недоуменье
Долго смотрит он...              Смотрит, полон дум...

В последней редакции тревога Казбека выражена сильнее.

Изображая русскую армию, Лермонтов стремился поразить своего героя громом, шумом, динамикой, пестротой, мощью движения ее полков.

Сопоставим черновой и беловой текст четверостишия:

Скачут с пиками уланы,           Веют белые султаны,
Подымая пыль,                    Как степной ковыль;
Веют белые султаны,              Мчатся пестрые уланы,
Как в степи ковыль. (II, 299)    Подымая пыль. (II, 195)

Глагол "скачут" заменен более динамичным "мчатся", слова "с пиками"- ярким цветовым эпитетом "пестрые уланы". Заменой существительного "в степи" эпитетом "степной" и перестановкой двустиший автор добился лучшего звучания строфы.

Много пришлось поработать поэту над изображением артиллерийских батарей, чтобы добиться и яркой живописности, и идейной целенаправленности изображения. Отвергается первый вариант:

Батареи за полками 
Позади гремят. (II, 299)

Картина вышла недостаточно грозная. Следующие варианты получились более внушительные и громозвучные:

Батареи грозным строем 
Едут с громом в ряд...

С грозным шумом, медным строем 
Батареи в ряд...

Батареи грозным строем 
Между них гремят. (II, 299)

Но и эти варианты отвергаются поэтом. Он ищет строк более динамичных, конкретных и благозвучных. Окончательная редакция:

Батареи медным строем 
Скачут и гремят. (II, 193)

получила ряд преимуществ перед отвергнутыми вариантами. Эти стихи более динамичны, содержат два очень выразительных глагола ("скачут и гремят"), а в предыдущих вариантах содержалось только по одному глаголу. Вместе с тем они наиболее реалистические, благозвучные и живописные.

В следующем двустишии исключен чисто живописный штрих ("медь горит лучами"), ничего не дававший для раскрытия сущности изображаемого.

В недостаточно изобразительное двустишие:

Наготове перед боем 
Фитили горят (II, 299)

введен в беловом автографе живописный эпитет - деепричастие: "Чуть дымясь, как перед боем, фитили горят" (II, 298) - и картина ожила. Но слово "чуть" ослабляло впечатление, и авторов окончательном тексте убирает его: "И, дымясь, как перед боем, Фитили горят" (II, 195). Так поэт настойчиво подчиняет форму раскрытию идейного содержания, заботясь одновременно о яркости и реалистической точности красок.

Не сразу было создано и безукоризненное по форме и содержанию изображение полководца, которое известно каждому по окончательному тексту:

И испытанный трудами 
Бури боевой 
Их ведёт, грозя очами, 
Генерал седой. (II, 193)

В черновике, вместо указания на опытность генерала ("генерал седой"), стояли слова: "старый генерал", которые не давали ясного представления ни о внешнем виде, ни о внутренних качествах полководца. Неудачно, реалистически неправдоподобно был схвачен и жест генерала ("их ведет руки движеньем", "их ведет бровей движеньем"... (II, 299). Этот неверный штрих мог вызвать представление о рисовке, наигранности поведения полководца и разрушить создаваемый образ. Гораздо конкретней и глубже была дана в готовом тексте и прямая характеристика персонажа, чем в черновике ("И привыкнувший к волненьям Жизни боевой", "И испытанный волненьем Жизни боевой"): Он испытан не "волненьем", а "трудами" и не просто "жизни", а "бури боевой" (II, 299, 195).

В следующем четверостишии, изображая медленное движение могучих полков пехоты, "шумной как поток", автор заменяет слова "грозно - медленны, как тучи" на более грозное: "страшно - медленны, как тучи", повышая идейную весомость строки (II, 195).

Раскрывая психологическое состояние Казбека, потрясенного увиденной картиной, поэт также искал точных и выразительных слов:

1. И надменной полон думой,           И томим зловещей думой, 
Полон гордых снов.                    Полный черных снов. (II. 193)
2. И тяжелой полон думой, 
Полон черных снов. (II, 298)

Эпитеты "надменной думой", "гордых снов" отброшены: не могли владеть Казбеком в этой обстановке "надменные думы" и "гордые сны". Он был охвачен черными, зловещими думами и не просто "полон", а "томим". Это слово было введено за счет устранения повторения слова "полон".

Рассмотрение истории формирования сюжета баллады "Спор" наглядно показывает, как поэт тщательно, целеустремленно работал над ней, переходя от главного к частностям, от контурного изображения к полному и всестороннему, как расстановка основных вех сюжета предостерегала поэта от создания лишних ненужных строф, как вся его работа была направлена на раскрытие основной идеи.

Стремление создать, прежде всего, основные вехи сюжета, выражающие с наибольшей полнотой идею автора, мы наблюдаем и при знакомстве с творческой историей "Пророка"^*. Поставив задачу раскрыть трагическую участь поэта - "пророка", осмелившегося "провозглашать... любви и правды чистые ученья", Лермонтов сначала создаст три начальных четверостишия, в которых говорится об отношении общества к пророку и об изгнании его в пустыню. Затем, не создав еще картины жизни пророка в пустыне, поэт работает над репликой "ближних", дышащих ненавистью к пророку (последняя строфа). Но при таком сочетании строк остро чувствовался сюжетный провал:

^* (Записная книжка, подаренная Лермонтову В. Одоевским,. ГПБ, архив М. Ю. Лермонтова, собрание рукописей № 12, черновой автограф, лл. 23 об. - 24, беловой автограф - лл. 13 об. 14.

Посыпал пеплом я главу, 
Из городов бежал я нищий, 
И вот в пустыне я живу, 
Как птицы, даром божьей пищи. 
- Смотрите, дети, на него, 
Как он угрюм, и худ, и бледен, 
Смотрите, как он наг и беден, 
Как презирают все его.

И поэт, восстанавливая недостающие звенья сюжета, вставляет три строфы, рассказывая о жизни пророка в пустыне и посещении им города. Четко определяются теперь образы врагов пророка: это не какие-то неизвестные "отцы" ("То, слышу, детям говорят Отцы с улыбкою надменной"), а "старцы", вожди племени, верхушка общества ("То детям старцы говорят"). Уточняется и обстановка, в которой произнесена насмешливая, злобная реплика ("Когда же через шумный град Я пробираюсь потаенно" (ΙΙ, 307). В таком виде стихотворение приобрело сюжетную законченность. Затем стилистическая правка придала стихотворению ту форму, которая кажется незаменимой. Белинский восторженно отозвался об этом произведении: "...стихотворение "Пророк" принадлежит к лучшим созданиям Лермонтова и есть последнее (по времени) его произведение. Какая глубина мысли, какая страшная энергия выражения! Таких стихов долго не дождаться России"^*.

^* (В. Г. Белинский. Письма, том II, стр. 284-285.)

Изменения, внесенные Лермонтовым в сюжет лирической аллегории "Дубовый листок оторвался от ветки родимой", менее значительны, чем в стихотворениях "Пророк" и "Спор". Но и здесь отчетливо видна борьба поэта за соответствие каждой сюжетной детали изображаемому конфликту и образам.

Первоначально в авторской речи, сопровождающей просьбу дубового листка, была строка: "Прижался и просит и молит с тоскою глубокой" (ΙΙ,305). Строка с большой эмоциональной силой передавала стремление "листка" обрести родную душу, приют и покой. Повторяющиеся глаголы ("и просит, и молит") выразительно раскрывали усталость и душевные муки одинокого обездоленного странника. И все же Лермонтов заменяет один из глаголов, казалось бы, нейтральным словом "на время" ("Приюта на время он молит с тоскою глубокой" (II, 207), но это слово сразу усилило сюжетную ситуацию, подчеркнуло непритязательность странника и жестокость, бездушие чинары, отказавшей ему во временном приюте.

Большую идейную роль для сюжета аллегории имела и поправка 15-16 стихов. В черновом автографе читаем:

а) Пришельца прими и сокрой ты меж листьев широких,
И им расскажу я, что видел в пустынях далеких.
б) Пришельца как сына сокрой ты меж листьев
                                          широких,
Тебе чудеса расскажу я о странах далеких (II, 306) 

В окончательном тексте поэт написал:

Прими же пришельца меж листьев своих изумрудных, 
Немало я знаю рассказов мудреных и чудных. (II, 207)

Эти строки значительно меняли образ "листка". Перед читателем выступал уже не обыкновенный герой, кое - что увидевший в пути, а умудренный опытом и знающий много "рассказов мудреных и чудных". Уничтожение сравнения "как сына", противоречившего скромной просьбе приютить "на время", также устраняет неверный штрих в сюжете и облике героя. Вынесение слова "прими" в начало строки и добавление частицы "же" сделало просьбу более трогательной, умоляющей.