Отъезд

Время шло. Арсеньева усиленно хлопотала о прощении внука. За время экспедиций Лермонтов был не раз представлен к наградам кавказским начальством; он надеялся, что в Петербурге награды утвердят и ему удастся получить отставку, которой желала теперь для него и Арсеньева. Вместо отставки был разрешен двухмесячный отпуск.

Перед отъездом в Петербург Лермонтов зашел проститься к Граббе.

Павел Христофорович встретил Лермонтова, как обычно, очень тепло. Он вышел к нему в сюртуке, со своей излюбленной трубкой с длинным янтарным чубуком, сделал несколько театральных жестов, произнес несколько ласковых французских фраз и пригласил обедать.

В гостиной, в ожидании обеда, сгруппировалось довольно большое общество вокруг хозяйки дома. Это была миниатюрная молдаванка, естественная и веселая. В углу, с гувернанткой, расположились дети. Около них сидел громадный пес. При появлении Лермонтова собака застучала хвостом по полу, встала и приветливо ткнула ему в руку холодным носом, а когда он наклонился к ней, лизнула его в лицо. Хозяева рассмеялись, им учтиво вторили чинно сидевшие гости.

Центром внимания присутствующих был молодой человек в блестящих эполетах, с шарфом на шее, прибывший с поручением из Петербурга, которым он, по-видимому, очень гордился. Лермонтов избрал его предметом своих шуток, которые подхватил бывший здесь Левушка Пушкин. Они убеждали петербуржца, что по казачьим землям, не рискуя подвергнуться неприятностям от казаков, можно ездить только с крестом на шее, и советовали ему свой скромный петличный анненский крест непременно перевесить на шею. Молодой человек, ничего не понимавший в местных нравах и обычаях, принял этот совет совершенно серьезно и был смущен. Госпожа Граббе залилась смехом, и чопорно заулыбались гости.

Дверь отворилась, и в комнату вошел, или, вернее, вполз Траскин. Он тяжело ступал, не поднимая ног, но передвигая ступни по полу. Слегка вытянув вперед толстую шею, он всей своей фигурой напоминал какое-то допотопное животное. Его маленькие, прищуренные, заплывшие жиром маслянистые глазки, казалось, ничего не видели, но проникали в самую глубину мыслей всякого, кто имел несчастье попасть в поле его внимания и кто неприятно ощущал на себе мельком брошенный цепкий взгляд этого внешне добродушного, обходительного и такого, казалось, благожелательного человека. Еще при первой встрече с Траскиным Лермонтова поразило сходство оригинала с карикатурным портретом, который показал ему доктор Майер.

Теперь Лермонтов вспомнил, что говорил ему про Траскина Вревский. Он предупреждал, что, несмотря на свое видимое добродушие, это человек опасный и надо быть с ним осторожным. Вревский хорошо знал Траскина. Траскин был женат на его сестре и сделал карьеру благодаря приданому и связям жены. Но сестра Ипполита Александровича умерла совсем молодой.

Граббе П.Х. Литография

Прошмыгав ступнями через гостиную и с трудом склонившись своим тучным туловищем перед маленькой грациозной хозяйкой дома, Траскин повел ее к столу. Вслед за ними величественно выступал со своей дамой хозяин. Шествие замыкали Левушка с Лермонтовым, потихоньку высмеивая гостей.

За обедом, как всегда за столом у Граббе, разговаривали только хозяева и Траскин, да сыпали остротами Левушка с Лермонтовым. Все остальные, за исключением петербургского гостя, упорно молчали: наши шутники давно прозвали гостей Граббе "картинной галереей". Госпожа Граббе неизменно весело смеялась шуткам. Граббе довольно улыбался. Но Лермонтов не раз ощутил на себе цепкий взгляд прищуренных глаз добродушной маски Траскина.

По окончании обеда Граббе незаметно увел Лермонтова в кабинет и вручил ему свое личное письмо к Ермолову, прося передать неофициально, когда поэт будет проездом в Москве, где жил в то время опальный генерал. Граббе еще раз произнес на прощание несколько теплых фраз, пожелал Лермонтову скорее получить отставку и порадовать своих читателей новыми превосходными произведениями. С теми же пожеланиями ласково простилась с ним в гостиной и госпожа Граббе. А провожавший его до заставы Левушка заключил в объятия и от души пожелал не возвращаться.

Лермонтов закурил трубку об уголек, закутался в шинель и крикнул ямщику: "Пошел!"

Коренная взвилась на дыбы, пристяжные кинулись вперед, тройка дружно подхватила, и только комья снега полетели из-под копыт.

Залился колокольчик в снежной пустыне. Он слышался все слабее и слабее, а Левушка Пушкин все стоял и смотрел Лермонтову вслед.