Библиотека
Энциклопедия
Ссылки
О проекте






предыдущая главасодержаниеследующая глава

К цензурной истории "Демона" (В. Э. Вацуро)

Во внешней истории знаменитой лермонтовской поэмы есть один эпизод, не вполне ясный исследователям и потому не поддающийся точному комментированию. О нем дошли до нас несколько мемуарных свидетельств.

А. П. Шан-Гирей рассказывал: "Один из членов царской фамилии пожелал прочесть "Демона", ходившего в то время по рукам в списках более или менее искаженных. Лермонтов принялся за эту поэму в четвертый раз, обделал ее окончательно, отдал переписать каллиграфически и, по одобрении к печати цензурой, препроводил по назначению. Через несколько дней он получил ее обратно, и это единственный экземпляр полный и после которого "Демон" не переделывался".1

1 (М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников. М., 1972, с. 44.)

Свидетельство Шан-Гирея получило документальное подтверждение, когда была обнаружена дневниковая запись императрицы Александры Федоровны от 9 февраля 1839 г. с упоминанием о чтении "Демона".1 Второе же важное указание - об одобрении поэмы к печати - не было ни подтверждено, ни отвергнуто. В тех случаях, когда его комментируют, это делают с большой осторожностью, предпочитая считать его аберрацией памяти, но вместе с тем указывая, что есть и другие свидетельства подобного же рода, также не подтвержденные. Эти последние переданы со слов Д. А. Столыпина П. К. Мартьяновым. Столыпин рассказывал, что Лермонтов разговаривал с Краевским о возможности публикации "Демона" и "требовал напечатать всю поэму сразу, а Краевский советовал напечатать эпизодами в нескольких книжках. <...> Решили послать в цензуру всю поэму, которая при посредстве разных влияний, хотя и с большими помарками, но была к печати дозволена".2

1 (Герштейн Э. Судьба Лермонтова. М., 1964, с. 69 и след.; ср.: Найдич Э. Э. Последняя редакция "Демона".- Рус. лит., 1971, № 1, с. 76 и след.)

2 (Лермонтов в воспоминаниях современников, с. 165, 416.)

Воспоминания Мартьянова не свободны от неточностей, но в основе своей его рассказ - не домысел, В "Реестре рукописей и книг, поступивших в Санктпетербургский цензурный комитет в 1839 г." под номером 97 значится "Демон, восточная повесть" на 70 страницах, поступившая 7 марта "от г. Карамзина", 10 марта процензурованная А. В. Никитенко и И марта возвращенная В. Н. Карамзину, расписавшемуся в получении.1 Одновременно, 7 марта, Никитенко получил для цензурования и "повесть" А. Н. Карамзина "Борис Ульин", как известно вышедшую вскоре отдельной книжкой.2

1 (ЦГИА СССР, ф. 777, он. 27, ед. хр. 203, л. 8 об.)

2 (ЦГИА СССР, ф. 777, он. 27, ед. хр. 203, л. 8 об.)

Запись эта чрезвычайно важна. Нет никаких сомнений, что О. Н. Карамзин подавал в цензуру именно лермонтовского "Демона". Это произошло вскоре после чтения поэмы при дворе, а не накануне, как вспоминал Шан-Гирей. Такая последовательность совершенно понятна: список, передаваемый для чтения в императорскую семью, не требовал цензуры Министерства народного просвещения; с другой стороны, факт такого чтения был для цензуры своего рода частичной апробацией. Из записи следует, что поэма была одобрена,- в противном случае была бы сделана отметка о запрещении и рукопись, приобщенная к числу запрещенных сочинении, осталась бы в делах цензурного комитета и не была бы выдана на руки представлявшему ее лицу. Факт запрещения отразился бы в комитетских протоколах, - между тем никаких следов цензурования "Демона" в них нет.

Последнее обстоятельство - отсутствие упоминаний о "Демоне" в протоколах цензурного комитета - весьма любопытно. Из него следует, что Никитенко сделал сам все нужные изменения и купюры, не вынося их на обсуждение комитета. Тем самым получают косвенное подтверждение слова Столыпина о "множестве помарок" в рукописи и о "разных влияниях", посредством которых удалось добиться разрешения поэмы к печати. Одно было тесно связано с другим. Разрешая поэму без санкции комитета, Никитенко брал на себя серьезную ответственность и пытался уменьшить ее, сделав большое число купюр. С другой стороны, ему, вероятно, было известно об одобрении поэмы императрицей; семейство Карамзиных, подававшее поэму в цензуру, также сумело привести в действие свои обширные связи. Напомним, что "Песня про царя Ивана Васильевича..." была в свое время разрешена лично С. С. Уваровым, и Уваров же разрешил тремя годами позже напечатать в журнале отрывки из "Демона".1 В 1840 г. Краевский убеждал Никитенко, что Лермонтова "любит и князь Мих<аил> Александрович) (т. е. Дондуков-Корсаков, непосредственный начальник Никитенко. - В. В.), и министр", т. е. Уваров, и что цензурные послабления не навлекут на Никитенко неприятностей.2

1 (О цензурной истории "Песни..." см. в письме В. Д. Комовского Н. И. Раевскому 1838 г. (Отчет, ими. Публичной библиотеки за 1892 г. СПб., 1895, Прилож., с. 82), а также: Здобнов Н. Новые цензурные материалы о Лермонтове. - Красная новь, 1939, № 10-11, с. 259-262; Мануйлов В. А. Лермонтов и Краевский. - В кн.: Литературное наследство, т. 45-46. М., 1948, с. 377, 387.)

2 (Здобнов Н. Новые цензурные материалы о Лермонтове, с. 265.)

Как бы то ни было, процензурованная рукопись вернулась к В. Н. Карамзину 11 марта, после чего Лермонтов мог отдавать ее в печать. Он не сделал этого, - по причинам, о которых нам сейчас судить трудно. Быть может, его остановили изменения, которые сделал Никитенко, пли что-то другое, например перемена климата в цензурном ведомстве. Сразу после возвращения поэмы, в конце марта, произошла шумная цензурная история с пропуском портрета А. А. Бестужева-Марлинского, в результате которой был отрешен от должности А. Н. Мордвинов, управляющий III Отделением. Эта история, несомненно, стала известна Лермонтову: Мордвинов был двоюродным братом хорошо ему знакомого Л. Н. Муравьева. Как рассказывал Мартьянову Д. А. Столыпин, Муравьев сам читал "Демона" и даже советовал Лермонтову исключить какие-то фрагменты, которых не могла пропустить цензура.1 Эпизод с Мордвиновым, напугавший цензоров, усилил строгости; в конце же августа было получено предписание министра, прямо касавшееся "Демона": все сочинения "духовного содержания в какой бы то мере ни было" должны были поступать в духовную цензуру. Светская цензура была в большом затруднении. "Редкая журнальная статья не должна будет отсылаться в духовную цензуру",-записал Никитенко в дневнике.2 Теперь "Демон", разрешенный им единолично полгода назад, подлежал бы вторичному цензурованито, и надежды на успех были очень невелики. Мартьянов сообщал со слов Столыпина, что Лермонтов взял "Демона" из редакции "Отечественных записок", опасаясь возможных последствий.3 Это очень вероятно. 10 октября Краевский жаловался И. И. Панаеву, что Лермонтов "отдал бабам читать своего "Демона"", из которого он, Краевский, "хотел напечатать отрывки"; "бабы" затеряли текст, а "у него, уж разумеется, нет чернового".4 Беспечность Лермонтова, как можно думать, была лишь предлогом, под которым он задерживал печатание. Текст затерян не был: в конце октября "Демона" читает Жуковский.5 Несколько позднее Лермонтов говорит Шан-Гирею, что не намерен торопиться с изданием поэмы.6

1 (См.: Никитенко А. В. Дневник, т. 1. М., 1955, с. 207; Лемке М. Николаевские жандармы и литература 1826 - 1855 гг. СПб., 1907, с. 119-120; М Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников, с. 165.)

2 (Никитенко А. В. Дневник, т. 1, с. 213.)

3 (Мартьянов П. К. Дела и люди века, т. 2. СПб., 1893, с. 124.)

4 (Панаев И. И. Литературные воспоминания. М., 1950, с. 190.)

5 (См.: Жуковский В. А. Дневники. СПб., 1903, с. 508.)

6 (М. Ю. Лермонтов в воспоминаниях современников, с. 46.)

Так оканчивался первый этап цензурной истории "Демона". Из переписки Краевского с Никитенко и цензурных протоколов за 1840 г. очевидно, что после августовского предписания 1839 г. цензура особенно внимательно следила за всеми сочинениями и даже фразами "духовного содержания". Осторожность либерального Никитенко в этом году была почти чрезмерной и более всего распространялась на сочинения Лермонтова. Уже в "Фаталисте" (цензурное разрешение - 14 ноября 1839 г.) из фразы: "... мусульманское поверье, будто судьба человека написана па небесах, находит и между нами христианами многих поклонников", устраняется (Куторгой или Никитенко) слово "христианами"; в тексте "Княжны Мери" делаются две аналогичные по смыслу купюры (6, 651). 13 августа 1840 г. Никитенко представляет на усмотрение комитета стихи 13 и 18 из "Трех пальм" ("И стали три пальмы на бога роптать", "Не прав твой, о небо, святой приговор") и стихи 82-101 "Мцыри" ("Она мечты мои звала От келий душных и молитв..." и т. д.) и, уже по собственной инициативе, делает купюру в строфе 25, где идет речь о готовности Мцыри променять "рай и вечность" на несколько минут свободы; наконец, к числу сомнительных пьес Никитенко добавляет "Тучи".1 8 октября он вновь выносит на суждение комитета две пьесы - "Сосед" и "Расстались мы - но твой портрет"; из последней - строки: "Так храм оставленный - все храм, Кумир поверженный - все бог".2 Все эти стихи комитет разрешил к печати; однако нам существенно отметить самые колебания Никитенко, который боится теперь даже намека на неканоническую трактовку религиозных сюжетов. Нет ни малейших сомнений, что он не пропустил бы теперь "Демона", - и разрешение, подписанное им полтора года назад, вероятно, заставляло его еще удваивать свою осторожность. В начале февраля 1842 г. отрывки из этой поэмы были запрещены им и С. С. Куторгой к напечатанию в "Отечественных записках", и только в апреле, после настойчивых ходатайств, они были напечатаны по личному разрешению министра.3 Еще в 1856 г. А. И. Философов сообщал М. А. Корфу, что духовная цензура препятствует напечатанию "разговора Демона с Тамарой" (так называемый "диалог о боге", стихи 742-749).

1 (См.: Здобнов Н. Новые цензурные материалы о Лермонтове, с. 266-267.)

2 (ЦГИА СССР, ф. 777, он. 27, ед. хр. 33, л. 74 об.)

3 (См.: Здобнов Н. Новые цензурные материалы о Лермонтове, с. 261-262.)

Что же касается цензурной рукописи, то она осталась в руках у Лермонтова, а затем перешла к Шан-Гирею. Нам понятно теперь, почему он говорит неоднократно и без малейших сомнений об одобрении "Демона" цензурой: на списке, находившемся у него, стояло цензурное разрешение, подписанное Никитенко 10 марта 1839 г. Этот список был затем в руках Обухова, товарища Шан-Гирея по Артиллерийскому училищу, и, по-видимому, тогда же с него была снята копия, известная сейчас как список О. И. Квиста. Это и была последняя редакция поэмы, после которой, как сообщал Шан-Гирей, "Демон" "не переделывался" и которая легла в основу карлсруйских изданий 1856-1857 гг. и современных критических изданий "Демона". В последние годы на основании вновь обнаруженных материалов Э. Э. Найдич обосновал правильность выбора этой редакции в качестве источника дефинитивного текста поэмы;1 запись в цензурных ведомостях добавляет к его аргументам еще один: в марте 1839 г. Лермонтов считал поэму оконченной и готовил ее к опубликованию.

1 (Найдич Э. Э. Последняя редакция "Демона", с. 75-78.)

предыдущая главасодержаниеследующая глава





© Злыгостев Алексей Сергеевич, подборка материалов, оцифровка, статьи, оформление, разработка ПО 2010-2018
При копировании материалов проекта обязательно ставить активную ссылку на страницу источник:
http://m-y-lermontov.ru/ "M-Y-Lermontov.ru: Михаил Юрьевич Лермонтов"