'ТРИ ПАЛЬМЫ'

"ТРИ ПАЛЬМЫ", баллада Л. (1839), темы и образы к-рой - поверженной красоты, гибельности соприкосновения с "другим" миром и др.- включаются в систему позднего балладного творчества Л. Роковое свершение в "Трех пальмах" протекает в условных пределах "аравийской земли" (условность оговорена подзаголовком "Восточное сказание"). При стилизованной географич. и этнографич. точности баллады события даны здесь вне временных координат.

Ряд образов "Трех пальм" находит продолжение в балладе "Спор" (1840). Сила, грозящая покорить кавк. горы и исказить их красоту, рисуется в "Споре" исторически конкретно, это - рус. войска, руководимые политич. целесообразностью; но и эта сила надвигается на "героев" баллады в виде пестрого шествия, сходного с шествием каравана в "Трех пальмах". Имеются текстовые совпадения вплоть до отд. слов: "По корням упругим топор застучал" и "В глубине твоих ущелий / Загремит топор",- предсказывает Казбек Шат-горе. В обеих балладах присутствует мотив "беспечного", хотя в то же время и утилитарного, прагматич. отношения человека к природе. Однако обе баллады имеют в виду и трагич. столкновение их "героев" с законами бытия, скрытыми от их духовного взора, выходящими за пределы их понимания (отсюда провиденциально неоправданный ропот пальм на бога).

Караван. Илл. В. Д. Поленова. Черная акварель. 1891

"Три пальмы" лежат в сфере худож. медитаций Л. о красоте и смерти. В балладе "Тамара" дан образ красоты умерщвляющей, в "Трех пальмах" - красоты умерщвляемой: "Изрублены были тела их потом, / И медленно жгли их до утра огнем"; фольклоризов. вариант той же идеи - баллада "Морская царевна". Уничтожение красоты в "Споре" - вынужденное, закономерное следствие прогресса; в "Трех пальмах" - сложнее: уничтожение - следствие стремления красоты как бы превзойти самое себя, соединиться с пользой. Л. не отвергает возможности такого сопряжения, но тревожно размышляет о его не поддающихся предвидению последствиях. В балладе по-новому преломился лермонт. мотив жажды действия (см. Действие и подвиг в ст. Мотивы): бездейственное бытие рисуется поэтом как бесплодное и гибельное для самих пальм: "И стали уж сохнуть от знойных лучей / Роскошные листья и звучный ручей". Но в отличие от др. стих., где вина за неисполнимость или трагич. последствия к.-л. "свершения" возлагалась на враждебный герою мир, здесь и сама жертва разделяет виновность в своей гибели вместе с чуждым ей человеческим миром: аллегорич. балладная атмосфера стих. допускает различные толкования: шествие каравана передано как естественное, стихийное движение; но оно может быть прочитано также и как роковой ответ на ропот трех пальм; художественное решение этой философской темы воплощается у Лермонтова в антитезе "звук" - "безмолвие".

По осн. сюжетному мотиву (ропот пальм на бога), стиху (4-стопный амфибрахий), по строфике (шестистишие типа ааВВсс) и ориентальному колориту лермонт. баллада соотносится с IX "Подражанием Корану" А. С. Пушкина, на что указывал еще Н.Ф. Сумцов (А. С. Пушкин, Харьков, 1900, с. 164-74). Связь эта носит полемич. характер. Стих. Пушкина оптимистично, оно запечатлевает легенду о совершившемся в пустыне чуде; усталый путник погружается в смертный сон, но он пробуждается, и вместе с ним пробуждается обновленный мир: "И чудо в пустыне тогда совершилось: / Минувшее в новой красе оживилось; /Вновь зыблется пальма тенистой главой;/ Вновь кладязь наполнен прохладой и мглой". Чудесному возрождению у Пушкина Л. противопоставляет опустошение: "И ныне все дико и пусто кругом -/ Не шепчутся листья с гремучим ключом: / Напрасно пророка о тени он просит -/ Его лишь песок раскаленный заносит".

Более ранний источник стих. и Пушкина, и Л. - "Песнь араба над могилою коня" В. А. Жуковского (1810). Так же, как "Три пальмы" Л. и IX стих. "Подражаний Корану" Пушкина, "Песня" написана 4-стопным амфибрахием; действие происходит в пустыне. Араб, оплакивая убитого в бою коня, верит в то, что он и его друг-конь встретятся после смерти.

Осн. мотивы-реалии всех трех стих. идентичны: араб - пустыня - прохладная тень - конь (у Пушкина сниженно - "ослица"). Но, полемизируя с Пушкиным, Л. одновременно задевает и "Песнь..." Жуковского. Араб в стих. Жуковского творит зло, и смерть коня можно рассматривать как возмездие за совершенное убийство врага. Еще большее зло творит в "Трех пальмах" араб, но в отличие от героя Жуковского его не настигает возмездие: беспечный араб и его конь полны жизни; "И, стан худощавый к луке наклоня,/Араб горячил вороного коня". Т. о.,"Три пальмы" (если рассматривать стих. Л. в "обратной перспективе, как произв. единого лит. процесса в рус. лит-ре 1-й пол. 19 в.), вопреки хронологии, оказываются своеобразным "предисловием" к "Песне..." Жуковского: события "Трех пальм" словно предваряют трагедию, постигшую его героя.

В 1826 в журн. "Славянин" (№ 11) появилось стих. П. Кудряшова "Влюбленный араб". Араб восхищается своим конем: "Он рвался, он мчался, он вихрем летал.../ Песок за летучим горою вставал!"... "Я мчался противу врагов разъяренных. / Удар топора и удар булавы / Ложились смертельной грозой на главы!". Но араб увидел красавицу-девушку и забыл о коне: "Как юная пальма, так дева стройна; / Волшебной красою пленяет она".

Ориентация Кудряшова на Жуковского несомненна. Он подражателен и не претендует на самостоятельность. Однако не исключена возможность, что и его стих. отозвалось в балладе Л., обладавшего исключит. лит. памятью: ряд речевых оборотов и мотивов баллады (удар топора, образ юной и стройной пальмы и т.п.) ближе всего именно к мотивам стих. П. Кудряшова.

Т. о., Л. завершает сложившийся в рус. лирике цикл условно-ориенталистич. стихов, у истоков к-рого стоит Жуковский. "Три пальмы"- последнее слово в почти 30-летнем поэтич. соревновании, в к-ром участвовали и классики, и поэт-дилетант. Подобное стремление завершить некую линию развития поэзии для Л. характерно. Балладу высоко оценил В. Г. Белинский: "Пластицизм и рельефность образов, выпуклость форм и яркий блеск восточных красок - сливают в этой пьесе поэзию с живописью" (IV, 534).

Стих. иллюстрировали более 20 художников, в т. ч. П. Бунин, М. А. Зичи, В. М. Конашевич, А. И. Константиновский, Д. И. Митрохин, А. А. Оя, В. Д. Поленов, И. Е. Репин, В. Я. Суреньянц, М. Я. Чемберс-Билибина, А. Г. Якимченко. Положили на музыку Н. А. Маныкин-Невструев, В. М. Иванов-Корсунский; А. А. Спендиарову принадлежит симфонич. картина "Три пальмы". На муз. Спендиарова М. М. Фокин поставил балет "Семь дочерей горного короля" (1913), в основу к-рого положена идея стих. Л.

Автограф неизв. Впервые - "ОЗ", 1839, №8, отд. III, с. 168-170; датируется 1839 (1-я пол.) по "Стихотворениям" Л. (1840).

Лит.: Белинский, т. 4, с. 534-35; Чернышевский, т. 3, с. 110; Шевырев, с. 532; Майков В., Критич. опыты, СПБ, 1891, с. 257-58; Нейман (1), с. 107-09; Винокур Г. О. Критика поэтич. текста, М., 1927, с. 81-82; Вельтман С., Восток в худож. лит-ре, М.-Л., 1928, с. 148-49; Здобнов, с. 267; Из записной книжки, "Лит. критик", 1939, кн. 1, с. 187-88; Нейштадт, с. 198; Благой (1), с. 412-13; Эйхенбаум (7), с. 69 [то же, см. Эйхенбаум (12), с. 112-13]; Пейсахович (1), с. 455-56; Федоров (2), с. 121-22; Одинцов Г. Ф., Фарис в "Трех пальмах" М. Ю. Л., "Рус. речь", 1969, № 6, с. 94-96; Коровин (4), с. 94-96; Удодов (2), с. 197-99; Чичерин (1), с. 413; Маймин, с. 132-33; Назиров Р. Г., Реминисценция и парафраза в "Преступлении и наказании", в кн.: Достоевский. Материалы и исследования, т. 2, Л., 1976, с. 94-95; Найдич Э. Э., Избранное самим поэтом (О сборнике стих. Л. 1840 г.), "РЛ", 1976, № 3, с. 68-69; Потебня А. А., Из лекций по теории словесности, в его кн.: Эстетика и поэтика, М., 1976, с. 550-52; Жижина А. Д., Стих. М. Ю. Л. "Три пальмы", "Рус. речь", 1978, № 5.

В. Н. Турбин.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.