СЛАВЯНОФИЛЫ

Расстановка ударений: СЛАВЯНОФИ`ЛЫ

СЛАВЯНОФИЛЫ и Лермонтов. С. как представители самобытной общественно-филос. и лит.-критич. рус. мысли заявили о себе в кон. 30-х гг., но сформировавшимся общественно-идеологич. направлением славянофильство стало уже после смерти Л.

Лит.-критич. творчество С. составило одну из ветвей рус. романтизма. Историко-лит. сродство - принадлежность к рус. романтизму 2-й четверти 19 в.- обусловило определ. общность ряда этич. и эстетич. проблем и установок в творчестве Л. и С, напр.: обращение к истории и стремление "поверять" ею совр. жизнь; нац. самосознание личности и народа; симпатия к нравств. устоям простого народа; "естественность" ("органичность") и "целостность" как верные свидетельства подлинности и жизненности нравств. и эстетич. явления; неприятие зап. "буржуазности" и др. Лит.-типологич. сродству сопутствовало биографич. сближение: в лит. среду Л. входили в 1835-36 С. А. Раевский и А. А. Краевский, высказывавшие тогда суждения, близкие к идеям формирующегося славянофильского лагеря; позже - А. С. Хомяков и Ю. Ф. Самарин. Однако проблема Л. и С. не исчерпывается историко-типологич. и биографич. близостью: важно непосредственное соотнесение творчества Л. с рядом специфически славянофильских идей. Его правомерность подтверждают общие суждения совр. историков лит-ры, частично проводивших подобное сопоставление: "множество точек пересечения имелось у славянофилов" с Л. (Кулешов, с. 116); "чисто эмоционально у Л. с Хомяковым - вообще со С. - удивительно много общего: те же краски и ноты, любовь к старорусскому, московскому, живое чувство старины" (Журавлева, с. 19).

У Л. и классиков славянофильства (А. С. Хомяков, И. В. Киреевский и П. В. Киреевский, К. С. Аксаков и И. С. Аксаков, Ю. Ф. Самарин, Н. М. Языков) оказался сходным ряд идейно-эстетич. суждений (в их специфич. совокупности), касающихся прежде всего нац. самобытности России и духовного достояния народа. Их сближали: страстная любовь к отчизне; утверждение самобытности рус. культуры ("...Когда-то русские будут русскими?" - "Странный человек"); интерес к прошлому народа и к нар. поэзии (см. Автобиографические заметки <7>); любовное отношение к цельным героич. характерам [у Хомякова - к героям трагедии "Ермак", 1826, у К. С. Аксакова - драмы "Освобождение Москвы в 1612 г.", 1848, у Л. - к купцу Калашникову ("Песня про... купца Калашникова"), к солдату и полковнику - защитникам Бородина]; обращение к образам, мотивам и переживаниям, созвучным народно-религ. сознанию ("Я, матерь божия...", "Ветка Палестины", "Казачья колыбельная песня", "М. А. Щербатовой", образ Калашникова; см. также Библейские мотивы, Религиозные мотивы); перекличка с языковскими мотивами нац. удали и размаха ("Желанье", "Узник"); вера в особое межнац. историч. призвание России в будущем (см. отрывок Л. "У России нет прошедшего: она вся в настоящем и будущем" и воспоминание А. Краевского); противопоставление европеизированного, казенного Петербурга старинной Москве, сохранившей простоту нравов и вообще нац. традиции (очерк "Панорама Москвы", строфы 6-8 поэмы "Сашка", VI гл. романа "Княгиня Литовская", где иронически представлен петерб. "патриот"); отрицат. отношение к совр. зап.-европ. жизни как к миру тщеславия и эгоизма ("Развратом, ядом просвещенья / В Европе душной заражен", - "Измаил-Бей"; см. также "Умирающий гладиатор", "Последнее новоселье"); пафос гражд. предназначения поэзии. Знаменательны личные связи Л. с Самариным и Хомяковым, взаимная приязнь и положит. оценки.

Но сходство ряда черт в мировоззрении и личный взаимный интерес не снимали нек-рой настороженности в отношении С. к Л.; Самарин, напр., отмечал, что Л. в "Герое..." поглощен "эгоистической рефлексией"; он считал, что ранняя гибель поэта оставила его в "нравственном долгу" перед современниками, к-рый он, наверное, "уплатил" бы в дальнейшем (очевидно,- создав произведения положит, пафоса; см. в кн.: Воспоминания, 1972, с. 296, 299). Хомяков полагал (1841), что лермонт. стих. "Последнее новоселье" ухудшило мысль, выраженную в его, Хомякова, "наполеоновском" цикле: "На перенесение Наполеонова праха", "7 ноября", "Еще об нем" (см. Полн. собр. соч., т. 8, М., 1904, с. 100); очевидно, Хомякову не понравилось у Л. превознесение Наполеона и отсутствие темы России и "русского креста", противостоящих зап. миру (духовно немощному) (ср. подобную мысль в стих, близкого славянофилам Ф. И. Тютчева "Наполеон"). Сам Л., наверное, менее ощущал противоречия со С.; впрочем, их филос. и эстетич. мысли обрели развернутую программность и общественную актуальность уже после смерти Л.

Лит. идеалы и оценки Л. и ранних С. были еще недостаточно дифференцированы. Но у С. преобладало романтико-утопич. отношение к жизни; у Л. же неуклонно нарастало трезвое, реалистич. восприятие действительности (см. Романтизм и реализм), что особенно отразилось в "Герое..." (истории совр. души, пораженной мрачным разочарованием); недаром этот роман вызвал недовольство С. Существенно разнятся патриотич. чувства Л. и С; "отчизна", к-рую любит Л. в стих. "Родина" - "народная, светлая, торжественная, эпически-величавая", поэтичная и в "обыденном" и в "грандиозном" [Максимов (2), с. 170)],- несомненно дорога и С. (в программной ст. "О мнениях "Современника" исторических и литературных", 1847, они называют "Родину" этапным произв. в рус. лит-ре); но в ее облике непосредственно не присутствует одна из главных и определяющих для С. нац. черт - "сиянье веры" христианской (ср. стих. Хомякова "Ключ", 1835, и ""Гордись!"- тебе льстецы сказали", 1839). В стих. "Спор", переданном через Самарина в журн. "Москвитянин", славянофильскому умонастроению созвучна монумент, картина рус. историч. динамизма, признание неизбежности покорения Кавказа; но историч. поступь России лишена у Л. к.-л. религ.-этич. мотива, к-рый выдвигали С., называя Россию "Востоком" по отношению к европ. "Западу" (подразумевая в ней прежде всего хранительницу православного - восточного христ. вероучения); у Л. Россия противостоит "дряхлому Востоку" (Закавказью и Ближнему Востоку) и несет первозданному ("естественному") Кавказу цивилизацию, чреватую, однако, и бедствиями ("И железная лопата / В каменную грудь, / Добывая медь и злато, / Врежет страшный путь"). Особенно далеки от умонастроения С. лермонт. мотивы демонизма, разочарования в жизни и богоборчества (см. Богоборческие мотивы).

У С. была остро обличит, поэзия ("Ода", 1830, "Не говорите: "То былое"", 1844, Хомякова, "Клеймо домашнего позора", 1849, И. Аксакова) и публицистика, проникнутые "неприятием крепостнической и бюрократической России", негодованием против "космополитизма... двора и света" (Старикова Е. В., Литературно-публицистич. деятельность славянофилов, в кн.: Лит. взгляды и творчество славянофилов, 1978, с. 79, 103). Но преобладал в их творчестве патриотич. пафос, подчеркивались положит, качества рус. народа, в свете к-рых бледнели социальные и нравств. язвы совр. России. У Л. любовь к России чаще сопровождается чувством трагич. боли за несовершенства страны, презрением к соотечественникам-рабам, прислуживающим самовластью, к гонителям "Свободы" и "Гения", горечью от нравств. равнодушия и бездействия целого поколения. С. надеялись преодолеть противоречия между человеком и обществом, гармонически слить в недалеком будущем личность с общиной и обществом ("миром") посредством свободного развития исконных национально-религ. начал (в т. ч. готовности рус. человека к самоограничению, самопожертвованию и нравственно-очищающему страданию); Л. же обладал обостренным чувством индивидуальности, противостоящей миру, доходил до прямого противопоставления личности и совр. "отечества" ("Прощай, немытая Россия"), хотя одновременно выражал и трагизм существования одиночки, оторванной от родины, от других людей, и страстное желание избыть "сиротство", отверженность от "света" ("Мцыри", "Тучи", "Листок"). В концепции С. большую роль играла церковь (особенно в объединении людей "соборно"); у Л. же отношение к церкви как культурно-организац. началу осталось невыявленным.

Одна из гл. целей С. - усилить антитезу России и Запада, отделить рус. духовную культуру и социальное развитие от совр. западной цивилизации и бурж. прогресса; Л. же больше интересовался общим драматич. противоречием культуры, цивилизации и "природности", естественности. С., отстаивая "соборность", ориентировались на религ.-нравств. и культурно-бытовой уклад простого народа, подчас идеализируя его жизнь, желали опрощения быта и культуры привилегиров. сословий; Л., ценя нар. культуру, сближая "лермонт. героя" с нар. сознанием и "простонародной стихией" [напр., в стихах "Завещание", "Валерик", "Родина"; см. Максимов (2), с. 150-77], все-таки обстоятельно и постоянно анализировал личность "ума зрелого", осознавшую себя, широко образованную. С, может быть, благодаря их близости к природному, деревенскому быту и нравств. ориентации на крест, стихию, с одной стороны, а с другой - благодаря гл. вниманию к "надприродному", религ. преображению личности, фактически не занимались темой "человек и природа" в ее противоречивости, в ее напряженности, т. е. как раз в тех аспектах, кои были столь важны для Л.

С. видели в прошлом России трагич. противоречия, но стремились подчеркивать светлые, гармонич. начала Киевской и даже Московской Руси (см. очерк Хомякова "Тринадцать лет царствования Ивана Васильевича", 1845), а Л. акцентировал именно трагич. коллизии ("Боярин Орша", "Песня про... купца Калашникова") (см. Общественно-историческая проблематика в творчестве Лермонтова).

С кон. 40-х гг., в связи с углублением европ. и индивидуалистич. начал в рус. жизни, С. стали более сдержанно оценивать творчество Л., усматривая в нем преим. "западника" - байрониста, проповедника индивидуалистич., "эгоистич." свойств.

Лит.: Висковатый П., Неизд. стихи Л., "Русь", 1884, № 5, с. 33-36; Висковатый, VI, 219-20, 228; Гинзбург (1), с. 198-203; Азадовский (1), с. 238-57; Эйхeнбаум (12), с. 117-23; Ефимова М. Т., Юрий Самарин и его отношение к Л., в кн.: Пушкинский сб-к, Псков, 1968, с. 40-47; ее же, Несколько замечаний к проблеме "Л. и славянофилы", в кн.: Материалы X науч. конференции Псков, гос. пед. ин-та, в. 3, Псков, 1969; Шагалов А. Ш., Рус. средневековье в творчестве Л., в сб.: Вопросы рус. лит-ры, М., 1970; Егоров Б., Славянофильство, в кн.: Краткая лит. энциклопедия, т. 6, М., 1971; Кулешов В. И., Славянофилы и рус. лит-ра, М., 1976, с. 116-29; Журавлева (6); Вацуро (5), с. 237-38; Лит. взгляды и творчество славянофилов, М., 1978, с. 314, 321, 337-55, 373 (см. также указат.); Гиллельсон (3); Краевский, в кн.: Воспоминания.

Б. Ф. Егоров.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.