ПОЭМА

Расстановка ударений: ПОЭ`МА

ПОЭМА, один из центральных жанров поэзии Л., важный для понимания рус. романтизма в целом. За период 1828-41 Л. создал ок. 30 П. Сам же он опубл. три П.: "Песню про ... купца Калашникова" и "Тамбовскую казначейшу" в 1838, "Мцыри" в 1840. "Хаджи Абрек" напечатан в 1835 без ведома автора.

Лирико-эпич. жанры особенно отвечали интересу Л. к внутр. миру личности: "вырастая" из лирики, развивая те же мотивы, П. не только сохраняла возможность самораскрытия героя, но и показывала его "со стороны" - в действии, в противоборстве с миром, в эпич. отношении к важнейшим общечеловеческим проблемам. Наследуя непосредственно предшествующие жанровые традиции русской и западной П. (декабристов, А. С. Пушкина, Дж. Байрона), поэмы Л. воплотили особый, последекабрьский этап в истории рус. романтич. П. Ок. 20 поэм Л. написал в 1828-36. По словам А. П. Шан-Гирея, он "... никогда не думал выпускать в свет" ранние П. (Воспоминания, 1972, с. 51). Однако в ученич. произв. Л. выявились не только черты т. н. "массовой литературы" 1830-х гг., но и предпосылки его самобытности как поэта. В П. 1828-36 Л. прошел путь от беспомощных "Черкесов" до таких интересных и во многом оригинальных произв., как "Измаил-Бен" и "Боярин Орша", испробовав мн. разновидности жанра (см. Жанры): поэму-исповедь, самую характерную для Л., поэму-фрагмент ("Два брата" и др.), драматич. П. ("Азраил") н стихотв. повесть ("Сашка"). Герои ранних П., модифицируясь и эволюционируя, предваряют всех осн. героев поздних П. Так, из пассивно-элегич. "кавказского пленника" (1828) вырастут вольнолюбивые, гордые, но обреченные на бездействие Джюлио, Азранл, Сашка. Корсар (1828) положит начало ряду героич. личностей ("Последний сын вольности", "Исповедь", "Боярин Орша") - предшественников Мцыри. В 1829 возникнут сразу две ипостаси демонич. героя: земная ("Преступник") и астральная (1-я ред. "Демона").

Разнородные влияния как русских, так и западных авторов обусловили обилие реминисценций и заимствований в ранних поэмах Л.; на мн. П. сказалось влияние Пушкина ("Черкесы", "Кавказский пленник", "Преступник", "Две невольницы", "Литвинка" и др.): заметное, но непродолжит. влияние В. А. Жуковского и И. И. Козлова ("Кавказский пленник", "Корсар") сменилось воздействием романтич. поэтики и проблематики Байрона, раннего Ф. Шиллера, отчасти декабристов. Характерная для декабристов тема нац.-освободит. борьбы затронута Л. уже в первых его П. ("Черкесы", "Корсар"), а в 1831 стала основой "Последнего сына вольности". Творчески перерабатывая достижения своих "учителей" и даже полемизируя с ними (как, напр., с Пушкиным в "Кавказском пленнике"), Л. дает и нечто новое, предельно обостряя трагич. коллизии: особый поворот темы найден в кавк. П. 1830-33 "Каллы", "Аул Бастунджи", "Измаил-Бей", "Хаджи Абрек", соединивших нац. проблемы с общечеловеческими; во многом оригинальны у Л. "астральные" герои (ранние ред. "Демона", "Ангел смерти", "Азранл"), в к-рых выделена внутр. противоречивость и глубина страдания; с новой силой прозвучал протест против законов, сковывающих личность и ее чувства ("Исповедь", "Боярин Орша").

Мн. поэмы Л. представляют собой монолог или диалог героев, т. к. именно герой служит осн. упором авторского сознания; сюжетные перипетии часто лишь раскрывают внутр. мир гл. героя. Не случайно почти все поэмы Л. носят названия, связанные с гл. героями. Причем, если в поэмах Байрона и Пушкина даются особые "психологические портреты", то у Л. роль такого "портрета" играет вся П. В ранних лермонт. П. сосредоточенности на внутр. мире личности соответствует минимальная степень временной и пространств. определенности (в "Азраиле" и "Моряке" она отсутствует вовсе). На первом плане оказывается не сам предмет изображения, а связанные с ним чувства и настроения; степень экспрессивности в ранних П. так велика, что существенно подавляет пластическое в описаниях природы, событий и героев.

К сер. 30-х гг. в системе поэм Л. выявляются изменения; демоническое, разрушит. начало (см. Демонизм) ограничивается в правах и оценивается критически, хотя отрицающая несовершенный мир демонич. позиция не потеряла для автора привлекательности; злу все чаще противопоставляется добро, отрицающему взгляду - утверждающий. Противопоставление жизненных позиций в пределах одного произв. нередко переходит в их борьбу, в трагич. "несомкнутость правд" (Д. Максимов). Постепенно усложняется худож. структура поэм Л.: увеличивается количество героев, появляются новые субъективные формы (автор-герой, рассказчик).

Стремление Л. декларировать новую позицию привело к появлению т. н. иронических поэм: "Сашка" [1835-36(?)], "Монго" (1836), "Тамбовская казначейша" (1836-38), "Сказка для детей" (1838-40). Подготовленные в какой-то мере предельно натуралистич. юнкерскими поэмами 1834 ("Гошпиталь", "Петергофский праздник", "Уланша"), они осваивают не экзотический, а современный бытовой материал, делая это во многом реалистич. средствами. Объектом авторской иронии здесь стали не только пошлость и проза жизни вообще и светского общества особенно, но и образы, бывшие наиболее поэтичными в романтич. произв. Л. Насмешливо, хотя и сочувственно изображены разочарованный "лишний человек" ("Сашка") и демонич. герой, оказавшийся чертом "неизвестного ранга" ("Сказка для детей"), а в любовной ситуации "Тамбовской казначейши" неожиданно проглядывают черты, пародирующие Демона и Тамару. По существу, автор иронизирует здесь не только над героями, но и над своими прежними романтич. идеалами, отношение к к-рым остается, однако, противоречивым.

Новые устремления Л. воплощал и в рамках прежнего романтич. жанра: иронически сниженный Демон "Сказки для детей", как и Печорин, оказался рядом с высоким героем романтич. "Демона", прошедшим через всю творч. жизнь поэта (1829-39). В 1839 появился другой "вершинный") герой Л.- Мцыри. Воплотив "любимый идеал" Л. (Белинский, IV, 537), Мцыри, чуждый эгоцентризму, трагически одинокий, но жаждущий общения с природой и близкими по духу людьми, по значительности и силе чувств соперничает с Демоном. Оставаясь в рамках романтизма, поэмы Л. постепенно сближались с поэзией действительности, что проявилось в объективизации худож. мира его поздних П. Осн. носителем речи становится преим. автор-повествователь (см. Автор. Повествователь. Герой); он вводит в П. множество проникнутых мыслью описаний - пейзажей, портретов, жанровых сцен, детальных, красочных картин объективного мира. Усиливается роль среды в характеристике героев и в развитии действия: события уже невозможно перенести в иное время и место без ущерба для концепции произведения.

В поэмах Л. отразились идеи и настроения мыслящей молодежи России 30-х гг.: раздумья о судьбе и значении личности, отзвуки декабрист. настроений в новых историч. условиях (см. Декабристы), жажда переосмыслить "вечные проблемы", интерес к национально-патриотич. проблематике и фольклору (см. Фольклоризм). Своеобразие поэм Л.- как в постоянном присутствии активного, сильного, мятежного элемента, в обострении трагич. коллизий, так и в максимализме автора, в т. ч. его этич. императива (см. Этический идеал).

В "Демоне" и "Мцыри" Л. органически соединяет специфически-нац., экзотич. материал с художественно-символич. и филос. воплощением "вечных вопросов". Особенно ярко это проявилось в последних вариантах "Демона", где "астральный" герой действует на кавк. фоне. В отличие от предшественников (напр., Т. Мура, А. де Виньи и др.), Л. в "астральных" поэмах сосредоточен гл. обр. на внутр. конфликте героя, на показе трагизма и обреченности его порывов к добру и счастью. И тем не менее кавк. "фон" вовсе не пассивен в "Демоне", т. к. включен в сферу, утверждающую ценность, красоту жизни и противостоящую презрительному всеотрицанию Демона. Демонпч. герои Л., мстя всему миру, воплощают в себе идею индивидуалистич. бунта (см. Мщение в ст. Мотивы); но в источниках их ненависти порой таится и максималистская жажда идеала. Отсюда - муки душевной раздвоенности, неудовлетворенности и миром и собой.

"Демон" и "Мцыри" стали вершиной и завершением рус. романтич. П. Вместе с тем поэмы Л. в целом отразили не только увлечение романтизмом в 30-е гг., но и общую для рус. лит-ры тенденцию к сближению с действительностью (см. Романтизм и реализм). В творч. сознании Л. они стали как бы промежуточным звеном между его лирикой и прозой, т. к. процесс объективизации в творчестве Л. привел в конечном итоге к созданию романа "Герой нашего времени".

Эволюция поэтики жанра. Эволюция проблематики в значит. степени предопределила поиски Л. и в области поэтики П. (построение характера героя, сюжет, композиция, поэтич. язык). В первых поэмах Л. более всего ориентируется на "Кавказского пленника" Пушкина, т. е. на самые ранние образцы русской байронич. П., тесно связанные с элегич. традицией 20-х гг., следы к-рой есть и в ранней лирике Л. Эта традиция в разной мере сказывается в построении характера Кавказского пленника, Корсара, Джюлио, даже Вадима ("Последний сын вольности") и Измаил-Бея, постепенно ослабевая в нач. 30-х гг. В ее пределах обрисовывается тип героя, обремененного тяжелым душевным опытом, разочаровавшегося в любви и в жизни. В П. такого рода акцент преим. ставится на психологии героя; в ней обычны психологизиров. пейзаж, элегич. ламентация, лирич. отступление; сюжетное начало нередко ослаблено. У раннего Л. наиболее полным выражением этой традиции была П. "Джюлио" (1830), впитавшая ряд мотивов лирики 1829-30; по многим особенностям (вплоть до стиха - пятистопного ямба с парной мужской рифмовкой) она близка к "отрывкам", филос. медитациям Л. этого времени (нек-рые фрагменты "Джюлио" прямо вошли в стих. "1831-го июня 11 дня").

Вместе с тем уже в ранних поэмах Л. ищет обостренных ситуаций и экстраординарных характеров, ориентируясь на поэтику и проблематику "восточных поэм" самого Байрона. При этом меняется как тип героя, так и принципы построения; резко повышается лнрич. экспрессивность, сюжет драматизируется. Центр. место в развитых образцах такой П. принадлежит "герою-преступнику", изгою, находящемуся в состоянии войны с обществом и нарушающему все его этич. законы; в ней нередки мотивы "незаконной любви", инцеста, убийства кровных близких и пр. (ср. вражду братьев в П. "Два брата", "Измаил-Бей" и "Аул Бастунджи"; отцеубийство и инцест в "Преступнике", кровомщение в "Хаджи Абреке" и пр.). Над обычным преступником байронич. героя поднимает сила его любви и страдания; он выступает как жертва общества и мститель ему, и вина его осмысляется как трагич. вина. Предельным обобщением героя такого типа были "астральные" герои Л.- Демон, Азраил, Ангел смерти, несущие бремя надмирной вины и сверхчеловеческого страдания. В этих П. намечается конфликт, лежащий в основе и лирич. циклов Л. 1830-32; герой стремится найти путь к возрождению в любви к женщине, однако и эта любовь разрешается трагически: изменой или гибелью любимого существа (см., напр., Ивановский цикл).

В отличие от элегич. героя, байронич. герой не столько размышляет, сколько чувствует и действует; образ его раскрывается в драматич. сюжетных перипетиях. Байронич. П. строится как цепь эпизодов, обозначающих кульминац. вершины действия, между ними - сюжетные эллипсы, создающие общую атмосферу тайны ("вершинная композиция"). Тайной облечена предыстория героя, скрытая или сообщаемая косвенным намеком. Герой лишен быта и повседневной жизни; событийная канва его биографии сообщается иногда в форме его исповеди, приобретающей автономный характер (ср. "Исповедь", фрагменты к-рой вошли затем в "Боярина Оршу" и "Мцыри"). В той или иной мере чертами байронич. П. отмечены почти все лермонт. П. 1829-36; однако Л. (как и Пушкин) тяготеет к большей эпичности повествования.

При всей близости героев и конфликтов уже ранние лермонт. П. можно подразделить на две группы, отличающиеся по теме и проблематике, а отчасти и по поэтике. Одна - "кавказские П." ("Каллы", "Измаил-Бей", "Аул Бастунджи", "Хаджи Абрек"); в них повествоват. элемент особенно силен; в рассказ входят пейзажные описания, быт, этнография, элементы кавк. фольклора. Поведение героя Л. стремится здесь мотивировать нац. обычаями и особенностями нац. психологии. В "Измаил-Бее" Л. создает сложный характер "европеизированного" горца и намечает социальную проблематику кавк. войны, для чего прибегает к отступлениям. Все это осложняет и иногда расшатывает каноны байронич. П. Завершением этой линии творчества у Л. явилась "горская легенда" "Беглец" (1837-1838) - прямая попытка обрисовать отличный от европейского тип культуры и нац. характер.

Другая группа П. связана с русским (редко - с зап.-европейским) средневековьем ("Последний сын вольности", "Исповедь", "Литвинка", "Боярин Орша"). Среди них "Последний сын вольности" возникает в кругу лирич. тем, отчасти навеянных декабристской поэзией, постоянно обращавшейся к подлинной или легендарной др.-рус. истории [ср. у Л. "Новгород" ("Сыны снегов, сыны славян ...") и др.]. Тем не менее черты национально-культурной специфичности здесь ослаблены; по характеру героя и структурным особенностям эти П. более всего приближаются к байронич. П. Для них характерен эмоционально-символич. "северный" пейзаж, сюжетная однолинейность, "вершинность", отсутствие лирич. отступлений. Почти все они написаны четырехстопным ямбом со сплошными мужскими рифмами - размер байронич. П. (ср. "Шильонский узник" Жуковского). В этой группе особенно заметна эволюция. Уже в "Боярине Орше" (1835-36) обозначается характер с чертами нац., историч. и социальной определенности (Орша); он противопоставлен романтич. герою Арсению как равновеликий антагонист. Т. о., нарушается обычное в романтич. П. единодержавие героя. По конфликту и проблематике "Боярин Орша" непосредственно подготавливает основанную на материале рус. фольклора "Песню про... купца Калашникова", где Л. впервые обращается к нац. конфликту и нац. характеру.

"Демон" и "Мцыри" появляются как завершающий этап эволюции обеих групп П. Экспозиция, жанровые формы, стих, даже центр. монологи "Мцыри" идут от "Исповеди" и монолога Арсения в "Боярине Орше", однако получают новый смысл и функцию. Место действия в "Мцыри" - Кавказ, и кавк. поэмами подсказана концепция образа, уже весьма удаленного от байронич. прототипа: Мцыри - "естественный человек", живущий инстинктом и эмоцией, к-рые влекут его к родине, свободе и любви как естественным и высшим ценностям.

Конфликт "Демона" также определился в пределах ранних П.; вариант его дают условно-ориентальные "Азраил" и "Ангел смерти", занимающие как бы промежуточное положение между двумя описанными группами П. В 1-й "кавказской" ред. "Демона" (1838) действие переносится в Грузию и в осн. чертах складывается образ Тамары, к-рый ставится рядом с образом Демона, также нарушая первоначальное единодержавие героя. От редакции к редакции углубляется разработка этого образа и вместе с тем деформируется первоначальная идейная структура: мотив ревности Демона к ангелу и любви ангела к Тамаре остается как реликт; в "грехопадении" Тамары открывается смысл жертвенного и искупит. страдания, что находит соответствие и в поздней лирике Л.; с др. стороны, концепция "Демона" отчасти вбирает в себя проблематику "Маскарада": экстремальная любовь оказывается губительной и для избранницы героя, и для него самого, т. к. крах надежд на перерождение еще усугубляет его безысходное одиночество. "Демон" в большей степени, нежели "Мцыри", сохраняет связь с традицией байронич. П., однако, подобно "Мцыри", значительно расширяет ее проблематику и худож. канон и обогащается поздним худож. опытом Л.

Лит.: Белинский, т. 4, с. 543-44; Гинзбург (2); Эйхенбаум Б. М., Поэмы Л., в кн.: М. Ю. Л., Полн. собр. соч., т. 2, М.-Л., 1941, с. 519-27; Соколов (2); Соколов (4); Фохт У. Р., Поэмы М. Ю. Л., "Уч. зап. Моск. обл. пед. ин-та", 1960, т. 85, в. 6; Максимов (2); Мелихова, Турбин; Недосекина (1); Неупокоева И. Г., Рев.-романтич. поэма 1-й пол. 19 в., М., 1971, с. 269-90; Филатова Г. В., Кавк. поэмы М. Ю. Л., М., 1967 (автореф. дисс); Недосекина Т. А., Ранние поэмы М. Ю. Л., Л., 1973 (автореф. дисс); Удодов (2); Фохт (2), с. 72-119; Березнева, с. 16-25; Манн (2), с. 197-232.

Т. А. Недосекина, В. Э. Вацуро (Эволюция поэтики жанра).

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.