'ПЛЕННЫЙ РЫЦАРЬ'

"ПЛЕННЫЙ РЫЦАРЬ", стих. зрелого Л. (1840?). Тематически связано с более ранними стих. тюремного цикла - "Желаньем", "Узником". Принято считать, что это стих., как и "Соседка", написано Л. во время ареста за дуэль с Э. Барантом. В стих. использована образность, фразеология и ритмико-интонац. структура т. н. "рыцарской баллады". Однако ее традиции получают здесь своеобразное преломление. В отличие от баллады, "Пленный рыцарь" лишен сюжетного развития, реалии же стих. становятся символами: "Быстрое время - мой конь неизменный, / Шлема забрало - решетка бойницы, / Каменный панцирь - высокие стены, / Щит мой - чугунные двери темницы". Осознание рыцарем, облаченным в подобные "доспехи", своего бессилия, абсолютной несвободы вносит в его монолог оттенок горькой самоиронии, к-рая преодолевается в последней строфе, где в соответствии с этич. кодексом рыцаря герой выражает стоическую готовность принять смерть, встретить ее лицом к лицу: "Смерть, как приедем, подержит мне стремя; / Слезу и сдерну с лица я забрало". Если в др. стихах тюремного цикла выход из заточения герой видел в свободе, то неразрешимость трагич. ситуации "пленного рыцаря" в том, что единств. выходом из темницы оказывается смерть, только к ней мчится "летучее время" и к ней устремлено сознание героя стихотворения. Вольная жизнь и в этом стих. выступает как безусловная ценность, но она уже недоступна "пленному рыцарю", ибо внутр. связь с нею прервана (2-я строфа). Именно поэтому герою "больно и стыдно" наблюдать из своей тюрьмы, как "в небе играют все вольные птицы" (1-я строфа). Их свобода, с одной стороны, противопоставлена абсолютной неподвижности закованного в каменные доспехи рыцаря, а с другой - движению "коня-времени" к смерти в конце стих., что создает скрытую кольцевую композицию (свобода-воля и свобода-смерть) и усиливает ощущение герметич. замкнутости самой мысли лирич. героя, движущейся в кругу трагич. парадоксов, безысходности его жизн. ситуации.

К. М. Черный.

"Пленный рыцарь" - заключительный и вершинный этап эволюции "тюремной темы" в лирике Л. Как в "Узнике" и др. стихах тюремного цикла, стих. представляет собой монолог героя, но в отличие от них включенного в историч. время: строй его чувств и мышление опирается на систему представлений зап.-европ. средневековья, хотя и слабо конкретизированную: ей принадлежат и упоминание о "молитве", и "песня во славу любезной" в устах рыцаря, вплоть до образа смерти в виде оруженосца, держащего стремя. Символико-аллегорич. природа стих., однако, прежде всего выражена самой худож. структурой: в строфах 2-4-й происходит постепенная метафоризация реалий: рыцарское вооружение (шлем, панцирь, щит) превращается в 3-м четверостишии в аллегорич. описание тюрьмы, к-рое в последней строфе перерастает в аллегорию смерти. Связь между последовательными ступенями метафоризации подчеркнута анафорич. подхватами, внутр. параллелизмом образов: центр. образы стих. (панцирь, щит, конь) повторяются в последующих четверостишиях, получая худож. развитие и толкование. Четырехстопный дактиль со сплошной женской рифмой, без переносов, с повторяющимися синтаксич. структурами придает стих. монотонную напевность, во многом определяющую его эмоциональный колорит.

Стих. иллюстрировали М. А. Зичи, В. М. Конашевич.

Положили на музыку: Ц. А. Кюи, С. Д. Волков-Давыдов, А. А. Дерфельдт и др.

Автограф неизв. Копия - ИРЛИ (тетрадь XV). Впервые - "ОЗ", 1841, № 8, отд. III, с. 268. Э. Герштейн относит стих. к 1841 - по связи со стихами этого времени, объединенными темой смерти ("Любовь мертвеца", "Сон" и др.).

Лит.: Здобнов, с. 260; Гинзбург (1), с. 71; Шувалов (4), с. 291; Усок (1), с. 164-65; Герштейн (8), с. 342-43; Пейсахович (1), с. 443; Коровин (4), с. 74-75.

В. Э. Вацуро.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.