'К*'

"К*" ("Я не унижусь пред тобою"), стих. раннего Л. (1832), обращенное к Н. Ф. Ивановой, в к-ром подводится итог драматич. для поэта отношений с ней. Это своего рода расчет с прошлым, страстный монолог, построенный как обвинение отвергнувшей героя возлюбленной, как приговор той, к-рая не оправдала его "надежд". В "Я не унижусь..." отсутствуют скорбные созерцат. размышления о быстротечности любви, обязательные в медитативных элегиях на ту же тему (ср., напр., "К неверной" И. И. Козлова). Боль утраты, неразделенность любви, а также ноты прощения и частичного оправдания, присутствующие в др. стихах ивановского цикла, здесь почти полностью вытесняются осознанием высших притязаний своего "Я" ("Такой души ты знала ль цену?"), утверждением первостепенной значимости внутр. свободы, окрашенными в тона непримиримого упрека, что находит выражение и в астрофич. организации стиха, все 48 строк к-рого составляет негодующая инвектива, выраженная энергичным декламац. стихом. "Я не унижусь..." можно считать образцом "эмоционального красноречия" Л.

Стих. концентрирует нек-рые важные черты лермонт. поэтики: обвинит. пафос, свойственный многим, в т. ч. гражд. стихам, звучит здесь в чистом, "беспримесном" виде. Та же последовательность и "чистота" отличают стремление лирич. героя воспринимать и осмысливать факты собственной биографии перед лицом "целого мира": ради исключительной по своей силе любви он "целый мир возненавидел", готов был "целый мир на битву звать". Чувство оскорбленной гордости ("Я не унижусь...", "Я горд...") без к.-л. опосредованных связей перерастает в духовное самоутверждение, приобретая черты мировоззренч. позиции ("Чего б то ни было земного / Я не соделаюсь рабом"), в рамках к-рой поэт и уясняет значение жизненного факта.

Необычна в контексте лермонт. лирики полемич. "мстительная" решимость героя любить "как все" ("Отныне стану наслаждаться..."- тема, разрабатываемая Л. в более глубоком ключе в прозе) и смысл одного из упреков любимой женщине, занимающий в структуре стих. важное место: "Как знать, быть может, те мгновенья, / Что я провел у ног твоих, / Ты отняла у вдохновенья! / А чем ты заменила их?". О своей любви как о "жертве" Л. говорит и в др. ранних стихах, но именно здесь (и едва ли не единственный раз) он связывает напрасность такой "жертвы" с утерянной возможностью творчества. Это требование "цены", творч. оплаченности у жизн. "мгновенья" объективно противоречит природе лирич. героя Л., не разделявшего свою личную и поэтич. судьбу и не обменивавшего первую на вторую. В стих. звучит также устойчивый в лирике Л. мотив "неизгладимости" любви: "Но слишком знаем мы друг друга, / Чтобы друг друга позабыть" - строки, повторенные в стих. "Время сердцу быть в покое".

Автограф - ИРЛИ, тетр. IV; копия - ИРЛИ, тетр. XX. Впервые - "ОЗ", 1859, т. 125, № 7, отд. 1, с. 59-60 (с пропуском стихов 21-38); полностью - Соч. под ред. Висковатого, т. 1, 1889, с. 68-70. Датируется по положению в тетради IV.

Лит.: Эйхенбаум (6), с. 298; Эйхенбаум (12), с. 313; Бродский (5), с. 340-41; Иванова Т. (2), с. 233; Андроников (13), с. 141-42; Архипов, с. 118; Удодов (2), с. 394; Фризман (2), с. 123-24.

Л. М. Щемелева.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.