'ИЗ-ПОД ТАИНСТВЕННОЙ, ХОЛОДНОЙ ПОЛУМАСКИ'

"ИЗ-ПОД ТАИНСТВЕННОЙ, ХОЛОДНОЙ ПОЛУМАСКИ", стих. (предположительно 1841), характерное для интимной лирики поздней поры: в отличие от ранних любовных циклов с их патетикой укоров и признаний, внимание поэта сосредоточено теперь не на истории собств. чувства, а на женских образах, значительных независимо от их причастности к лирич. биографии автора (ср. "М. А. Щербатовой"; "К портрету"). "В те годы любовь является у Лермонтова чаще всего как воспоминание о прошлом... как мелькнувшая надежда на будущее... или как мечта" [Максимов (2), с. 101].

Развитие темы стих. определяется поэтич. преображением первоначального - беспокойно-чувственного - впечатления от женского облика. В 1-й пол. стих. "слагаемые" этого впечатления: "холодная полумаска" как символич. признак душевной закрытости и вызова (в контексте дисгармонической и тревожной лермонт. темы маскарада; см. Игра в ст. Мотивы), подчеркнутая пластическая телесность 2-й строфы, моменты дерзкой любовной игры (жадное вглядывание героя, улыбка "лукавых уст" героини). Не случайно А. А. Блок в лирически стилизованном портрете Л. (стих. "Безвременье", 1906) сопряг этот "знойный", по его словам, женский образ со своими инфернальными, возникающими посреди "таинственной пошлости" незнакомками в "черных шелках" (см. Собр. соч., т. 5, 1962, с. 76). Между тем в двух последних строфах - в потаенно-сердечной области воспоминания и надежды - возникает "бесплотное виденье" красавицы, сотканное из "легких признаков"; строки 11-12 перекликаются с мечтой об идеальной возлюбленной в стих. "Как часто, пестрою толпою окружен", в строках 13-14 приглушенно звучит тема платоновского "припоминания" и поисков утраченного идеала в новом обличье (ср. "Нет, не тебя так пылко я люблю"). Среди "легких признаков" особо выделен поэтич. памятью "отрадный, как мечта" голос героини ("живые эти речи" - в 4-й строфе), что в лирике Л. обычно связывалось с возвышенной и тайной сущностью любви ("Она поёт - и звуки тают", "Есть речи - значенье" и др.). Однако завершительный непринужденный прозаизм ("старые друзья") вновь сводит идеализиров. создание поэтич. "мечты" в сферу отношений, исключающих безусловное поклонение и романтич. дистанцию.

В целом стих. свидетельствует о том, как далеко отстоит вольно-противоречивое жизнеощущение позднего Л. и от пушкинского классич. культа "чистой красоты", и от предписаний романтич. идеализма (ср. стих. платоника А. К. Толстого "Средь шумного бала", написанное на лермонтовский - но лишившийся многотонности - лирич. сюжет; Л. Н. Толстой, сближая оба стих., отдавал предпочтение лермонтовскому, возможно, из-за его жизненной непреднамеренности и прихотливости; см. "Лев Толстой об иск-ве и лит-ре", т. 2, 1958, с. 152-53).

Стих. - образец лермонт. композиц. мастерства. Тематич. равновесие частей (1-2-я строфы - впечатление, 3-4-я - мечта) сдвигается с места единым интонац. напряжением последних двух строф ("И создал я тогда...", "И с той поры...", "И все мне кажется...", "И кто-то шепчет мне..."). Шестистопный ямб в катренах с перекрестной рифмовкой (8-й и 11-й стихи - "облегченные", пятистопные) благодаря сравнит. обилию дактилич. цезур и слабоударенным ходам в зачинах мн. стихов получает новое звучание - нередкий у Л.-ритмиста случай преображения традиц. размера. Строки 7-8 позволяют заметить, что Л. не прошел мимо "рискованной" поэтики В. Г. Бенедиктова.

Стих. положили на музыку: М. А. Балакирев, Л. О. Бакалов (Попов), С. Н. Василенко, В. А. Гайгерова, З. А. Левина, А. В. Мосолов, В. Я. Шебалин и др. Автограф неизв. Впервые - "ОЗ", 1843, т. 28, № 5, отд. 1, с. 80.

Лит.: Гинцбург, с. 207-08; Пумпянский, с. 417; Пейсахович (1), с. 435; Удодов (2), с. 127-31.

И. Б. Роднянская.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.