ИВАНОВСКИЙ ЦИКЛ

Расстановка ударений: ИВА`НОВСКИЙ ЦИКЛ

ИВАНОВСКИЙ ЦИКЛ, большой цикл юношеской любовной лирики Л. 1830-32, обращенной к Н. Ф. Ивановой (см. Циклы). В изданиях Л. 19-нач. 20 вв. стихи этого цикла публиковались без указания адресата. В 1916 Б. Нейман высказал предположение, что стих., озаглавленные инициалами "Н. Ф. И....вой", "Н. Ф. И.", "Романс к И...", обращены к одному и тому же лицу, добавил к названным стих. еще шесть: "К***" ("Всевышний произнес свой приговор"), "Когда одни воспоминанья", "К чему волшебною улыбкой" (последние два включены в текст драмы "Странный человек"), "1831-го июня 11 дня", "Не удалось мне сжать руки твоей" (первоначально было включено в текст той же драмы, но заменено стих. "Моя душа, я помню, с детских лет") и "Видение" ("Я видел юношу: он был верхом"), вариант к-рого также вошел в драму. Нейман предположил, что отношения героев драмы "Странный человек" Арбенина и Загорскиной носят автобиографич. характер и отражают историю любви Л. к Н. Ф. И. (О том, что еще в 1914 В. Каллаш соотнес инициалы Н.Ф.И. с фамилией драматурга Ф. Ф. Иванова, Нейман, очевидно, не знал).

Вопрос о месте Н. Ф. И. в жизни Л. и о посвященных ей стихах занял видное место в трудах И. Андроникова, к-рый существенно прояснил картину юношеской любви поэта; однако документ. материал, подтвердивший гипотезу Каллаша-Андроникова, был обнаружен и опубликован лишь в 1977 (Я. Махлевич). Исследования Б. Эйхенбаума, Андроникова и др. расширили круг предположит. относящихся к Ивановой стихов: всего в разное время было названо ок. 40 стих., в т. ч. (помимо указанных): "К Н. И.......", "Стансы" ("Мгновенно пробежав умом"), "К***" ("Не ты, но судьба виновата была"), "Время сердцу быть в покое", "Измученный тоскою и недугом", "Стансы" ("Не могу на родине томиться"), "В альбом Н. Ф. Ивановой", "К*" ("Я не унижусь пред тобою"), "Сонет", "Болезнь в груди моей и нет мне исцеленья". Список стих., к-рые по тем или иным признакам м. б. отнесены к И. ц., по-видимому, не исчерпан; с др. стороны, принадлежность к этому циклу не менее трети причисляемых стих. остается дискуссионной.

Большинство стихотворений И. ц. объединяет сквозной мотив напрасной, "обманутой" "жажды любви"; однако внутри цикла можно выделить две группы: стихи, написанные Л. в период духовного подъема, вызванного первыми встречами с Натальей Ивановой ("Н. Ф. И....вой", "Романс к И..."), и стихи, начиная с послания "К***" ("Всевышний..."), темой к-рых становится "вероломство" возлюбленной ("К Н. И.......", "Я не унижусь..." и др.).

Первые из них проникнуты желанием и надеждой увидеть в ней единственную посреди "бесчувственной толпы" душу, оценившую дар, величие запросов души и страданий поэта: "Есть сердце, лучших дней залог, / Где почтены мои страданья, / Где мир их очернить не мог" ("Романс к И..."). Упрекающий, обвинит. тон стихов, написанных после разрыва с Ивановой, связан не только с мотивом "измены", но также с неоправданностью предельных ожиданий поэта, несоответствием реального облика возлюбленной и той высокой роли, к-рую он ей отводил: "Такой души ты знала ль цену? / Ты знала - Я тебя не знал!" (стих. "Я не унижусь..."). В нек-рых стихах цикла мотив оскорбленной гордости, упреки в обмане, непонимании, "несправедливости" ("Но ты обманом наградила / Мои надежды и мечты" - "К Н. И.......") Л. пытается совместить с чувством прощения: "Дай бог, чтоб ты нашла опять, / Что не боялась потерять".

Наряду со стихами, "рассказывающими" историю развивающегося чувства, Л. нередко обращается к самой памяти о своей любви: вместе с упреками, вместе с раскаянием, пророчески предрекаемым любимой, звучат и ноты благодарности, выражение верности навсегда соединившему их прошлому, признание благодатной силы и подлинности испытанного чувства. Мотив неизгладимости следа, к-рый герой оставит в душе возлюбленной - один из ведущих в И. ц. ["К Н. И......."; "Романс" ("Стояла серая скала"); "Время сердцу быть в покое"]. См. также Время и вечность в ст. Мотивы.

Наряду с открытой, эмоционально-напряженной лирич. исповедью большинства стихов цикла, Л. обращается здесь к новому для него жанру стансов. Возможности этого жанра для передачи глубоко субъективных интимных переживаний были раскрыты Дж. Байроном в "Стансах Августе" (1816), хорошо известных Л. Вместе с тем этот жанр - особенно в рус. поэзии 20-х гг. - еще не превратился в отстоявшуюся поэтич. форму. "Стансы" Л. лишены строгой жанровой условности: элементы созерцательности (стих. "Мгновенно пробежав умом") или элегич. мотивы (желание умереть "за честь страны родной", чтобы излечиться от "тяжких язв" любви - стих. "Не могу на родине томиться") свободно соединяются с выражением живого чувства поэта. Именно в стихах И. ц. поэзия Л. отчетливо обрела "равную своему предмету" подлинность [Гинзбург (2)].

Значение И. ц., т. о., не ограничивается важностью автобиографич. свидетельства и дневниковой полнотой душевной жизни: интимная исповедь здесь (как и вообще в лирике Л.) - не только возможность психол. самовыражения, но одновременно и способ разрешения высших вопросов бытия, духовного и творч. самоопределения. В стихах И. ц. получили развитие мн. ведущие мотивы лермонт. лирики.

Лит. см. при статьях об Н. Ф. Ивановой и о названных в тексте стихах И. ц.

Л. М. Аринштейн, Л. М. Щемелева.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.