'БОЙ'

"БОЙ", стих. раннего Л. (1832). Его содержание - фантастич. картина боя враждующих "сынов небес". Предполагают, что непосредственным толчком к созданию этого стих. послужило зрелище грозы. Эту интерпретацию подтверждает одна из записей автобиографич. характера (1830): "... я один раз ехал в грозу, куда-то; и помню облако, которое небольшое, как бы оторванный клочок черного плаща, быстро неслось по небу; это так живо передо мною, как будто вижу"; ср. также "воздушных два бойца" (в "Бое") и след. отрывок той же записи: "... я любил смотреть на луну, на разновидные облака, которые в виде рыцарей с шлемами теснились будто вокруг нее" (VI, 386). В записи 1830 намечены пути метафорич. изображения пейзажа с грозой (в отличие, напр., от стих. "Гроза", 1830). В "Бое" поэт опирается на те же формы образности ("черный плащ", "рыцари"), но возводит их на новый уровень, облекая библ. ассоциациями и создавая на их основе целостную картину столкновения "сынов небес".

В юном воине "Боя", одетом в светлые, серебристые одежды, угадывается архистратиг Михаил, главный воитель, вождь небесной рати, именуемый в ветхо- и новозаветных текстах "князем снега, воды и серебра" (изображение его Л. мог видеть, в частности, на иконе, имевшейся в доме Е. А. Арсеньевой). Л., однако, отказывается от библ. фразеологии, от именования враждующих сил (поэту достаточно неопределенных указаний: "сыны небес", "воздушных два бойца") и от ортодоксально религ. интерпретации самого поединка и его исхода, не допускающей сомнения в конечном торжестве тех, кто сражается на стороне бога. Герой стих. первоначально убежден в превосходстве темных сил ("И видя злость противника второго, / Я пожалел о воине младом"); исход поединка выясняется лишь в финале: "... Но вихорь отступил перед громами, / И пал на землю черный конь".

Стих. "Бой" интересно своей словесной живописью. Резко выдвинут на первый план эстетич. смысл контраста света и тьмы: светлый всадник "серебряной обвешан бахромою", его противник - "в одежде чернеца", на "черном коне". Стилистич. особенности описания воздушного сражения свидетельствуют об обращении к поэтич. традиции волшебной сказки ("И кони их ударились крылами, / И ярко брызнул из ноздрей огонь").

И. С. Чистова.

Лит.: Любович (4), с. 109-10.

Поэтика "Боя" сопоставима с церковнослав. традицией. В отличие от Библии, где "бесплотные силы" ускользают от человеческого восприятия, к-рое при экстазе - в пророческих состояниях - имеет в основном акустич. природу (ср. Апокалипсис 12, 7-10), в "Бое" образность переключена в сферу визуального: "Вдруг поднял он концы сребристого покрова, / И я под ним заметил - гром". Конкретизация библ. сюжетов - обычный прием визант. поэтики, перешедший в церковнослав. гимнографию, хорошо известную современникам Л. (ср. в Октоихе песнопения бесплотным силам или минейную службу архистратигу Михаилу, совершавшуюся на именины Л.). Образность "Боя", однако, не имеет прецедентов в гимнографии.

Крылатый конь греч. мифа Пегас ("источник" или "сильный", а затем также и "белый", см. Chantrainе P., Dictionnaire gtymologique de la langue grecque, t. 3, P., 1974, p. 894) в раннехрист. символике был связан со светом; он появился в рус. иконописи 16-18 вв. как атрибут архистратига Михаила, победителя тьмы. Но в "Бое" таких коней два, причем один из них черный, с черным всадником. Сам всадник, носитель зла, по-своему прекрасен, а это - немыслимый в рамках византийско-рус. церковности признак эстетики романтизма, в дальнейшем творчестве Л. развившийся в концепцию поэмы "Демон".

Автограф - ИРЛИ, тетр. XX. Впервые - "Сев. вестник", 1889, № 3, отд. I, с. 94-95 и Соч. под ред. Висковатого, т. 1, 1889, с. 226. Датируется по положению в тетради.

Лит.: Erzengel Michael, в кн.: Lexikon der christlichen Ikonographie, 3. Bd, Freiburg, 1971, Sp. 262, 389-390; Rohland J.-P., Der Erzengel Michael, "Beihefte der Zeitschrift fur Religions-und Geistesgeschichte", 19. Bd, Leiden, 1977, S. 1-156.

M. Ф. Myрьянов.

Источники:

1. Лермонтовская энциклопедия. Гл. ред. В. А. Мануйлов.- М.: 'Советская энциклопедия', 1981.- 784 стр. с илл. В надзаг.: Институт русской литературы АН СССР (Пушкинский дом). Научно-редакционный совет издательства.